Промахнулась отелла, саму же себя взревновав,
мавританскую страсть перегрыз мексиканский тушканчик…
По желудочным руслам цианистый целится вплавь,
но его вытесняет конфетный расплавленный мячик.
Еле слышно в продавленном неводе, брошенном в ворд,
где страстей инорасных идут косяки мимо кассы,
непривычно беззвучно глухая белуга ревёт,
неуклюже сморкаясь в песков спамовидные массы:
в окаянной Каяле утопленных некой не Тэ
её правд несермяжных, суконных, насквозь дымотканных,
перекушамши, дрыхнет беззубо-бессильный Антей,
перебрав у земли безлимитный лимит подаяний…
Никаких смс, лёгкокрылых старушек-зигзиц,
никаких слововидных гонцов из её медсанбата!
… не тревожа накрашенных гуще, чем нужно, ресниц,
равнодушно почти смотрит тухлый пасьянс «мармеладка»
без стервоз, сахароз и фруктоз – как сложились тузы,
как противно беспомощны и дурокруглы шестёрки…
Рыба-китти по Киплингу учит джу-джунгльский язык,
рыба-китти, в сердечке нашедшая узкую норку,
рыба-китти, стучащая мезко из сердца в башку
стометровым хвостом неисполненных сладких желаний…
…не сойдётся пасьянс. Это повод к сухому смешку,
к окровавленным воинам в глазках, утративших ланью
грустевидность,
к сочувствию в антибагровых бинтах,
к нежеланию рваную рану в душевном карпаччо
ковырять причитая…
Отелла, прости, от винта.
Догонялок не будет, увы. Ярославна не плачет…
