Нет такой глупости, которой бы не рукоплескали, и такого глупца, что не прослыл бы великим человеком, или великого человека, которого не обзывали бы кретином
Не искать ни бога, ни самокат из ГУМа,
не солить царапины редкостным сладким хреном…
На китайской лапше, слямзившей чёрный гумус,
разошлись коньки капризно-оранжерейно:
левый хочет гладких перил и принцессок в шляпках,
правый – кровь на катке и танцы воздушных змеев.
… а на улице Января Сумасшедшей Жабы
этажерки в седое небо воткнули зелень.
…а над площадью Слякоть Имени А. Скорбина,
где бомжи отдыхают в сахарных лжеподтёках,
веселятся полупрозрачные балерины,
извлекая из воздуха змеям немного тока, –
но в буранных баранах мало руды, наверно,
но в бетонных бараках «Рэйды» и проч. мангусты…
И приёмник сминает броунски вальсы Вены,
и настенные лампочки звякают, словно гусли.
Повернуться на бок.
Вырвать из карты психа
эпизоды воздуха,
лепет коньков по рясту,
год рождения…
Толстозадая страусиха
подойдёт к тебе и скажет прогоркло: «здрасьте» -
может, Макошь.
Может, соседка – ну, соль, лапша там,
может, дрель – а что тут такого? – и дрель имеем…
Хрен столовый.
Платок закусочный.
Пол дощатый.
Сапоги, похоронившие трупы змеек.
