У подъезда сульчинская снова не может уснуть.

У подъезда сульчинская снова не может уснуть.
У сульчинской сегодня совсем не сульчинская грусть.
А какая-то та, словно шепчет старуха одна,
Что богатство окончится. Несколько окон осталось.
(в них квадраты чернеют) что сердце напрасно сражалось
Отделяя себя от квадрата литого окна.
Пусть уснут, отделяя себя, времена.
Пусть окончится время само, как понятье о прошлом,
Как понятье о будущем. Если б сульчинской печать
Дать ту самую, что запечатала б мысли
В белом конверте, да сразу б послала туда,
Где её ждёт голубая в постели звезда.
Где ходят глухие: в коленах одна лебеда,
В коленах земля, словно пух, корешки, словно буки.
У подъезда сульчинская видит какие-то звуки.
Пару звуков берёт. Почему появляется звук,
Почему появляется жук, этот снег или лето?
Почему разлетается это, да камнем ступает по свету
Медленных гор? Почему нет любви окончанья
К жизни концу? Почему мы не знаем молчанья,
Меры, покоя? Зачем нам благие слова?
Взрослая их разбирает едва голова:
Да: вот это умно. Да, а это, наверно. Оно
Было б лучше сульчинской не быть, и вот так не стоять.
Да у порога себе на словах объяснять,
Как это можно вообще. Но какое окно
Может вместить этот мир? И какая звезда
Может упасть, и упасть вообще в никуда?
Если б не эти сопящие груды домов,
Если б не это домашнее племя богов,
Если б не эта тревожная звёздная мгла,
Ты бы везде понемногу, всегда бы спала.

@@@

Мне точно наказанье это свыше.
Мне точно это ниже серебра.
Есть у меня несчастная сестра,
Что может, будет счастлива хоть в браке.
Мне точно наказанье, что я слышу?
Что нет добра от старого добра.
А есть добро от нового добра,
Ещё не опоганенного чем-то.
Ещё не засорённого ничем.
И я люблю смотреть на новый день,
Сияющий, как вымытая чашка.
Как платье он, что одевал лишь воздух,
Да и воображение, когда
В витрину пара глаз смотрело. Больше
Люблю я первое влечение. Я вижу
Одно хорошее. И я почти у ног
Готов просить, как бога, о великом
И равном жизни, может быть, моей.
Люблю сестру. Когда она сейчас
С племянницами возится, я слышу.
Как их зовёт. Всё лучшее отцов
Досталось им. Особенно черты.
Черты характера. Есть старое добро.
Есть новое добро. Есть вечное добро.
А вечность доброй быть не может,
Пусть люблю я новое, и детство, и цветы:
Ведь их не станет завтра, как и нас.
Как мыслей наших. Каждая мечта
Уснёт, свернётся где-нибудь в углу. Над нами
Лишь новый день, наполнен чистотой.

@@@

Как ты – аэд! – мог бросить своё знамя.
Я знал тебя: недавно ты стонал
При виде красной тряпки на шесте.
Ты убивал непримиримым взглядом
Любую скуку. Ты засел в скалу
И ищешь глубины. И дальше, дальше
Спускаешься, – что в сердце? – посмотреть.
Платок завязан белый на плече.
А после ты сидишь там, в глубине,
И тишина здесь так же борет скуку
Сплошная. Далеко какой-то флаг
Тебе мерещится. И пропадает.
И проплывает кораблём весь мир.
Ты в нём сидишь. Ты заперт. А кругом
Моря полотнищ алых, золотых.
И белой тряпкой пара облаков.

Опубликовано:	01.03.2011 05:58
Просмотров:	1752
Рейтинг:	0
Комментариев:	0
Добавили в Избранное:	0

У подъезда сульчинская снова не может уснуть.

Ваши комментарии

Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться