Конформистка 4

Подруге Ане Саша рассказала о хронической усталости, неврозе и желании сменить обстановку. Отчасти это было правдой. Наобнимались, наговорились. Открыли бутылочку, вспомнили школу, перелистали фотоальбом... Вечером приехала Анина семья: муж-риэлтор, дочь. Ужинали в зале.
– Вы надолго в Самару? – осведомился муж, Геннадий.
– Месяца на три.
– Чем думаете заняться?
– Не знаю... – честно ответила Саша. И, поймав озадаченный взгляд, соврала, – финансами, наверное.
– Ген, ну что ты докопался к человеку.
– Нет, я в смысле... Если квартиру снять... Есть хорошие варианты.

Сняла однушку на Ленинском проспекте. «Не усталую», – как выразился Гена. Приличная мебель, телевизор, домофон. Денег хватит где-то на полгода. Рядом остановка двадцатого трамвая, на линии – самарские красоты. Площадь Куйбышева, драмтеатр, цирк... В цирк сходить что ли? Широкие лестницы спускаются к загипсованной в лёд туманной Волге. Старый город, улица Ленинградская, витрины, рестораны. Зайти в универмаг погреться? В трамвае жесткие холодные сиденья. В белом ворсе замёрзших стёкол продышены окошки. Сто лет не ездила в трамваях... И книг не читала примерно столько же. Возле книжных развальчиков людно. Народ берёт Маринину, Чейза, Кинга, Тополя. Пистолеты, кровь на обложках... Нет, плохая идея. Своя жизнь как триллер. Просто лечиться толпой, новым городом, чужой обыкновенностью. Бродить до ломоты в ногах, вернуться и упасть. Избежать ещё одной бессонной ночи. Спалось ей худо всё равно. А если засыпала – мучили кошмары: подвал, бандиты, крысы...

Толик успокаивал её по телефону. Сказал, что банк сквозь зубы дал отсрочку. Что Аркадия нашли в глухом селе, доставили на место, возбудили дело. «Мавродий» пока бегает, но осталось ему чуть. ТОО, возможно, объявят банкротом, ничего страшного, всё под контролем. Сиди на попе ровно ещё месяц или два.

Иногда забегала Аня. Попивали амаретку, реже ехали куда-нибудь встряхнуться. Саша – в основном ради подруги. К ресторанам она напрочь потеряла интерес. Как-то Аня появилась возбуждённая.
– Сенсация! Знаешь, кто под тобой живёт?
– Панки какие-то. Каждый вечер музыка и ор.
– Ошибаетесь, девушка. Там живёт Артём Самарцев. Я сейчас его увидела в подъезде, думала галлюцинация, и он...
– А кто это?
– У! Наша городская знаменитость. Местный типа Александр Новиков. Музыкант, поэт, звезда шансона. И вообще красавец, сама увидишь! Я реально обалдела! Короче, собирайся, полная боеготовность. Он пригласил нас в гости!
– Погоди, ты вроде как бы замужем.
– Муж не стенка, подвинем. Они альбом недавно записали, на всех тусовнях крутят. И в такси через одно. Мальчики и девочки, соседи и друзья, – Аня сымитировала гнусавый конферанс, – для вас исполняют свои песни... Артём Самарцев и команда «Волга-арт»! Давай, наряжайся мухой. Я как раз ликёрчик захватила... Раздали по кассете всем таксистам. Такой маркетинговый ход, прикинь, клиенты слушают, народ интересуется. По кабакам ещё играют, где покруче. В «Центральном», в «Жигулях»... Ну, ты готова наконец?

Спустились, надавили кнопку. В квартире булькнул звонок, музыка стихла. Открылась неухоженная дверь... Высокий, светловолосый юноша был оскорбительно красив. Молодой Крис Норман или его двойник. Те же почти ангельские черты, стрижка «длинный каскад», элегантные скулы. Улыбка одновременно покоряющая, детская, стеснительная, магнетическая, вообще, чёрт знает какая. Выцветшие джинсы, батник навыпуск. На тонких запястьях – фенечки. На шее – медальон.

Долгое время фронтмен группы Smokie был её идеалом мужского шарма. Недостижимым, разумеется, как всякий идеал. Затем отредактированным жизнью, как вирши юной поэтессы садистами в ЛИТО. Мы все влюблялись понемногу. Вздыхали над портретом Брэда Питта. Беседовали ночью с Майклом Дугласом. А замуж выскочим за Толика Инькова. Много ли волшебных принцев скачут по земле? С таким же успехом они могли бы скакать по Луне. Но ведь бывают чудеса... Пусть где-нибудь, не с нами... Бывает, принца занесёт к трактирной стойке. Или принцессу, например, – на скотный двор...

«Крис» одарил их нетрезвой улыбкой. Зафиксировал взгляд на Саше. И вдруг меланхолично произнёс: «Так это вы живёте сверху, незнакомка? И мы тревожим серенадами ваш сон... Отныне буду петь для вас... не слишком громко. Иначе – горе мне! Синдром, похмелье, ломка... Артём Самарцев – наихудший из персон». И театрально склонил голову. Тут Сашу посетило несколько догадок. Я произвела впечатление. Он стесняется, что ему непривычно. И дикая, неведомо откуда влетевшая мысль: скоро я буду женой этого красавца. Только надо его малость подкормить.

Вечер запомнился Саше фрагментами. Не потому что от волнения слегка перебрала. Последняя идея как-то выбила её из равновесия. Уж замуж невтерпёж... – досадливо крутилось в голове. Чушь, бред... Смазливый шалопай, богема, девчонки явно виснут, как мартышки... Оно мне точно надо?

От сигаретного дыма комната покачивалась, будто трюм. Внутри нашлись ещё двое ребят плюс тесный мир бутылок и стаканов. Минус закуска и кислород. Открыли форточку пошире, реанимировали стол. Подняли – за нечаянную встречу. И сразу – встали – за присутствующих дам. И, не садясь, – за каждую в отдельности. Закусили непонятно чем. Щёлкнули зажигалки. Беседа понемногу распустилась. Зацепились имена, примелькались лица, всем стало хорошо. Заговорили о музыке. Родился тост «за настоящих музыкантов».
– А кто такие настоящие? – спросила Аня.
– Настоящий – значит честный, – ответил кто-то из парней, – ему под фанеру и выключенные инструменты понты колотить стыдно. Лучше уж под минус петь, но с душой.
– Настоящих почти не осталось. Одни, бля, караокеры!
– Антон, здесь девушки вообще-то...
– Я им и объясняю. Эпоха профи кончилась, девчонки. Компьютеры убили живой звук. Сначала – музыкантов, потом – аудиторию. Сейчас всем по фигу – живьё или фанера. Лишь бы побыстрее да погромче. Им надо жрать и прыгать, а не мозги включать и слушать.
– Точно. Чувствуешь себя, как проститутка на шесте среди жующего пьяного быдла...
– По мне так лучше раз в неделю – банкет за хорошую ставку, чем каждый день на их рожи глазеть.
– Давай, – за банкеты и свадьбы! За нормальный бабос!
– Нет, – сказал Артём, – хватит. Не желаю больше петь всякую хрень. Я лучше на озвучке поработаю. А известность среди полоумных самок мне не нужна.

Ой ли, – подумала Саша. И сказала:
– А для меня споёшь?
– По заказу – нет.
– Жаль. Я как раз хотела Smokie попросить. Слабо?
– Мне?? Да я Блэкмора сыграю, если надо!
– Ладно, забудь.
– Лёх, выключи музыку.

Артём нежно вынул из стойки полуакустическую гитару. «Takamine», – прочла Саша над колками. Инструмент поймал свет люстры, блеснул тёмно-красным. Как Толина «Ява», – подумалось некстати. Несколько аккордов, затем что-то вроде гаммы. Виртуозное скольжение пальцев... Гитара отзывалась, будто ласковая кошка. Незаметно появился медиатор. И вот уже знакомое вступление, концертный, чистый звук и хрипловатый тенор, обожаемый фанатами глэм-рока.

Breathless drive on a downtown street,
Motorbike ride in the mid-day heat.
Dust that hung from the desert skies –
Run though we'd run,
It still burned our eyes...

Играл он, как дышал, напомнил Саше её отрочество, лёд... Она каталась так же. И попадание в голос было абсолютное. Отодвигающее время и реальность. И Толика, и уж Аркадия подавно. Нет, я хочу эту игрушку, а там... как Бог даст.

Артём оборвал песню.
– Извини. Достало петь чужое, – он взял недопитую рюмку, глотнул, – экх... Надо свою тему делать.
– Сделали раз, а толку? – откликнулся Антон.
– Придумать нестандартный ход...
– Умереть красиво.
– Или сесть в тюрьму, – добавил Лёха.
– Типун вам на язык! Свалить, как Вилли Токарев, – сказал Артём, – смотри: чувак уехал вовремя, окучил тему. И вернулся к стадионам. А что он пел? Пустые стилизации. У нас в разы сильнее материал. Вот зацени, – он повернулся к Саше, – недавно сочинил.

Гитара снова ожила. Мелодия слегка напоминала бардовские экзерсисы Макаревича. Но текст был совершенно не похож.

Если данный момент – в числителе,
А прошедшие – в знаменателе,
Значит, всё, что мы знали-видели,
Позабыть бы к едрене матери.
Чтобы дни не летели, как Евростар,
А напомнили пазлы и буквари,
Чтобы мир непонятным и мягким стал,
И тянулся бы год, как три.

Или дня текущего тесный кадр
Растянуть картинкой на весь экран?
Но ушли и лайнер, и Евростар,
И тяжёл, как якорь, пустой карман...

И тяжёл, как якорь, пустой карман, – мысленно повторила Саша. А на самом деле хорошо. Дамся проводить до квартиры. И один короткий поцелуй. Ладно, длинный... С Толиком будет очень неприятный разговор. И с матерью... Да гори оно! Саша уже не трепыхалась – её человек, ясно. И какое-то совместное будущее им предстоит. А это оказался билет в эмиграцию. В новую, иную, третью жизнь.

Опубликовано:	11.10.2019 11:08
Просмотров:	460
Рейтинг..:	50 Посмотреть
Комментариев:	0
Добавили в Избранное:	2 Посмотреть

Конформистка 4

Ваши комментарии

Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться