|
Писать должно либо о том, что ты знаешь очень хорошо, либо о том, что не знает никто (Аркадий и Борис Стругацкие)
Юмор-студия
17.01.2016 17 января 2016
* * * * * (или: доску почета)
* * * * * * *
доску почета
ИТОГИ ТРЕТЬЕГО ДНЯ ВТОРОГО ТУРА
С грустью наблюдая за тем, как канают в вечность еще одна неделя наступившего года и еще один тур хокку-интермедии, спешу обнародовать итоги моих тяжких раздумий и трогательных вычислений над лентой трехстиший заключительного дня. Оно ведь об инфинитиве как-то почти все благополучно забыли, пришлось закрыть на него глаза и мне (а куда деваться!). В итоге на сей раз просто не смог не признать лучшими работы, авторы коих досконально отобразили в 17-ти скупых слогах русскую мечту (Тамила), русскую душу (Владимир Митин) и русскую дурь (PerGYNT):
1-е место (3 бонусных пакета + участие в суперфинальном отборе):
tamika25
доска почета
фанерой над парижем
парить мечтает
2-е место (2 бонусных пакета + участие в суперфинальном отборе):
MitinVladimir
тату на всю грудь
с именами любимых
доска почета
3-е место (1 бонусный пакет + участие в суперфинальном отборе):
PerGYNT
с доски почета
спер удачное фото
своей любимой
В ленту для читательского голосования командируются:
PerGYNT
в доске почёта
короед наслаждался
столярным клеем
Volcha
мы толерантны
геи и монстры теперь
доска почёта
IRIHA
в доске почета
пулевые отверстья
опять разборки
tamika25
с доски почета
глазами наших отцов
прошлое смотрит
Специальный приз в виде трех бонусных пакетов хочу присудить Арине, в этот раз не попавшей в число финалистов и командировочных, однако трижды обратившей внимание на наличие картинки в задании. А также дополнительный бонус Злате, обратившей на это внимание единожды.
Ну вот теперь можно включать собственно математику — как говорится, давненько я не брал в руки квадратный корень из минус единицы. Имя победителя будет озвучено в ночь на пятницу — в анонсе финального тура хокку-интермедии.
Всем участникам — огромное спасибо! Автор: marko
Читайте в этом же разделе: 16.01.2016 16 января 2016 15.01.2016 15 января 2016 10.01.2016 10 января 2016 09.01.2016 9 января 2016 08.01.2016 8 января 2016
К списку
Хокку
словно слепая без фотографий людей доска почета
миг ностальгии будто немое кино доска почета
с доски почета глазами наших отцов прошлое смотрит
доска почета фанерой над парижем парить мечтает
милое дело бить тараканов и мух доской почета
вместа серфборда русский седлает волну с доской почета
предупрежденье вход в чистилище только с доской почета
в местном убэпе взятки в цифрах под фото доска почета
доска почета директор зам и главбух сверхкреативно
с доской почета на день рожденья к иа новатор винни
в доске почета пулевые отверстья опять разборки
доска почета в триколорном наряде еэс в унынье
геракл на троне сколоченном криво из доски почёта
в шахматном клубе в чёрно-белую клетку доска почёта
эй прочь прочь пошли мохнатые уроды с доски почёта
во сне приснятся и сбежишь прихватив лишь доску почета
такая мерзость выкинуть ко всем чертям доску почета
застал шеф клерков баловавшихся дартсом в доску почёта
с доски почёта спёр удачное фото своей любимой
в доске почёта короед наслаждался столярным клеем
доска почета престижно конечно но лучше деньгами
грязные танцы горлопанские песни доска почета
перекосило под весом достойнейших доску почета
доска почета еще не показатель профорг не вечен
время лишь властно развесить достойных на доску почета
простынь во дворе от первой брачной ночи доска почета
у люцифера сложно дослужиться до доски почета
в зеркале тусклом седина и морщины доска почета
тату на всю грудь с именами любимых доска почета
на рентген снимке выкуренных сигарет доска почета
трижды подумай прежде чем выбрать свою доску почета
на небосводе былым героям славным доска почета
первым магеллан кругосветку проплыл на доске почёта
кладбище випов множатся ровно ряды досок почёта
старый развратник хвастает разным гостям доской почёта
накрылся проект переустройства страны доской почёта
доску почёта вышивали наощупь слепые швеи
сгорела первой в нашей пожарной части доска почёта
местного жэка крышу прораб накрывал доской почёта
доску почёта передовик отстрогал крайне неровно
мы толерантны геи и монстры теперь доска почёта
высек на камне неандертальский парторг доску почета
доску почета к резюме прилагаю авось понравлюсь
возле приемной шефа главпреисподней доска почета
|
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
Перед нашим окном дом стоит невпопад, а за ним, что важнее всего, каждый вечер горит и алеет закат - я ни разу не видел его. Мне отсюда доступна небес полоса между домом и краем окна - я могу наблюдать, напрягая глаза, как синеет и гаснет она. Отраженным и косвенным миром богат, восстанавливая естество, я хотел бы, однако, увидеть закат без фантазий, как видит его полусонный шофер на изгибе шоссе или путник над тусклой рекой. Но сегодня я узкой был рад полосе, и была она синей такой, что глубокой и влажной казалась она, что вложил бы неверный персты в эту синюю щель между краем окна и помянутым домом. Черты я его, признаюсь, различал не вполне. Вечерами квадраты горят, образуя неверный узор на стене, днем - один грязно-серый квадрат. И подумать, что в нем тоже люди живут, на окно мое мельком глядят, на работу уходят, с работы идут, суп из курицы чинно едят... Отчего-то сегодня привычный уклад, на который я сам не роптал, отраженный и втиснутый в каждый квадрат, мне представился беден и мал. И мне стала ясна Ходасевича боль, отраженная в каждом стекле, как на множество дублей разбитая роль, как покойник на белом столе. И не знаю, куда увести меня мог этих мыслей нерадостных ряд, но внезапно мне в спину ударил звонок и меня тряханул, как разряд.
Мой коллега по службе, разносчик беды, недовольство свое затая, сообщил мне, что я поощрен за труды и направлен в глухие края - в малый город уездный, в тот самый, в какой я и рвался, - составить эссе, элегически стоя над тусклой рекой иль бредя по изгибу шоссе. И добавил, что сам предпочел бы расстрел, но однако же едет со мной, и чтоб я через час на вокзал подоспел с документом и щеткой зубной. Я собрал чемодан через десять минут. До вокзала идти полчаса. Свет проверил и газ, обернулся к окну - там горела и жгла полоса. Синий цвет ее был как истома и стон, как веками вертящийся вал, словно синий прозрачный на синем густом... и не сразу я взгляд оторвал.
Я оставил себе про запас пять минут и отправился бодро назад, потому что решил чертов дом обогнуть и увидеть багровый закат. Но за ним дом за домом в неправильный ряд, словно мысли в ночные часы, заслоняли не только искомый закат, но и синий разбег полосы. И тогда я спокойно пошел на вокзал, но глазами искал высоты, и в прорехах меж крыш находили глаза ярко-синих небес лоскуты. Через сорок минут мы сидели в купе. Наш попутчик мурыжил кроссворд. Он спросил, может, знаем поэта на п и французский загадочный порт. Что-то Пушкин не лезет, он тихо сказал, он сказал озабоченно так, что я вспомнил Марсель, а коллега достал колбасу и сказал: Пастернак. И кругами потом колбасу нарезал на помятом газетном листе, пропустив, как за шторами дрогнул вокзал, побежали огни в темноте. И изнанка Москвы в бледном свете дурном то мелькала, то тихо плыла - между ночью и вечером, явью и сном, как изнанка Уфы иль Орла. Околдованный ритмом железных дорог, переброшенный в детство свое, я смотрел, как в чаю умирал сахарок, как попутчики стелят белье. А когда я лежал и лениво следил, как пейзаж то нырял, то взлетал, белый-белый огонь мне лицо осветил, встречный свистнул и загрохотал. Мертвых фабрик скелеты, село за селом, пруд, блеснувший как будто свинцом, напрягая глаза, я ловил за стеклом, вместе с собственным бледным лицом. А потом все исчезло, и только экран осциллографа тускло горел, а на нем кто-то дальний огнями играл и украдкой в глаза мне смотрел.
Так лежал я без сна то ли час, то ли ночь, а потом то ли спал, то ли нет, от заката экспресс увозил меня прочь, прямиком на грядущий рассвет. Обессиленный долгой неясной борьбой, прикрывал я ладонью глаза, и тогда сквозь стрекочущий свет голубой ярко-синяя шла полоса. Неподвижно я мчался в слепящих лучах, духота набухала в виске, просыпался я сызнова и изучал перфорацию на потолке.
А внизу наш попутчик тихонько скулил, и болталась его голова. Он вчера с грустной гордостью нам говорил, что почти уже выбил средства, а потом машинально жевал колбасу на неблизком обратном пути, чтоб в родимое СМУ, то ли главк, то ли СУ в срок доставить вот это почти. Удивительной командировки финал я сейчас наблюдал с высоты, и в чертах его с легким смятеньем узнал своего предприятья черты. Дело в том, что я все это знал наперед, до акцентов и до запятых: как коллега, ворча, объектив наведет - вековечить красу нищеты, как запнется асфальт и начнутся грунты, как пельмени в райпо завезут, а потом, к сентябрю, пожелтеют листы, а потом их снега занесут. А потом ноздреватым, гнилым, голубым станет снег, узловатой водой, влажным воздухом, ветром апрельским больным, растворенной в эфире бедой. И мне деньги платили за то, что сюжет находил я у всех на виду, а в орнаменте самых банальных примет различал и мечту и беду. Но мне вовсе не надо за тысячи лье в наутилусе этом трястись, наблюдать с верхней полки в казенном белье сквозь окошко вселенскую слизь, потому что - опять и опять повторю - эту бедность, и прелесть, и грусть, как листы к сентябрю, как метель к ноябрю, знаю я наперед, наизусть.
Там трамваи, как в детстве, как едешь с отцом, треугольный пакет молока, в небесах - облака с человечьим лицом, с человечьим лицом облака. Опрокинутым лесом древесных корней щеголяет обрыв над рекой - назови это родиной, только не смей легкий прах потревожить ногой. И какую пластинку над ним ни крути, как ни морщись, покуда ты жив, никогда, никогда не припомнишь мотив, никогда не припомнишь мотив.
Так я думал впотьмах, а коллега мой спал - не сипел, не свистел, не храпел, а вчера-то гордился, губу поджимал, говорил - предпочел бы расстрел. И я свесился, в морду ему заглянул - он лежал, просветленный во сне, словно он понял всё, всех простил и заснул. Вид его не понравился мне. Я спустился - коллега лежал не дышал. Я на полку напротив присел, и попутчик, свернувшись, во сне заворчал, а потом захрапел, засвистел... Я сидел и глядел, и усталость - не страх! - разворачивалась в глубине, и иконопись в вечно брюзжащих чертах прояснялась вдвойне и втройне. И не мог никому я хоть чем-то помочь, сообщить, умолчать, обмануть, и не я - машинист гнал экспресс через ночь, но и он бы не смог повернуть.
Аппарат зачехленный висел на крючке, три стакана тряслись на столе, мертвый свет голубой стрекотал в потолке, отражаясь, как нужно, в стекле. Растворялась час от часу тьма за окном, проявлялись глухие края, и бесцельно сквозь них мы летели втроем: тот живой, этот мертвый и я. За окном проступал серый призрачный ад, монотонный, как топот колес, и березы с осинами мчались назад, как макеты осин и берез. Ярко-розовой долькой у края земли был холодный ландшафт озарен, и дорога вилась в светло-серой пыли, а над ней - стая черных ворон.
А потом все расплылось, и слиплись глаза, и возникла, иссиня-черна, в белых искорках звездных - небес полоса между крышей и краем окна. Я тряхнул головой, чтоб вернуть воронье и встречающий утро экспресс, но реальным осталось мерцанье ее на поверхности век и небес.
Я проспал, опоздал, но не все ли равно? - только пусть он останется жив, пусть он ест колбасу или смотрит в окно, мягкой замшею трет объектив, едет дальше один, проклиная меня, обсуждает с соседом средства, только пусть он дотянет до места и дня, только... кругом пошла голова.
Я ведь помню: попутчик, печален и горд, утверждал, что согнул их в дугу, я могу ведь по клеточке вспомнить кроссворд... нет, наверно, почти что могу. А потом... может, так и выходят они из-под опытных рук мастеров: на обратном пути через ночи и дни из глухих параллельных миров...
Cын угрюмо берет за аккордом аккорд. Мелят время стенные часы. Мастер смотрит в пространство - и видит кроссворд сквозь стакан и ломоть колбасы. Снова почерк чужой по слогам разбирать, придавая значенья словам (ироничная дочь ироничную мать приглашает к раскрытым дверям). А назавтра редактор наденет очки, все проверит по несколько раз, усмехнется и скажет: "Ну вы и ловки! Как же это выходит у вас?" Ну а мастер упрется глазами в паркет и редактору, словно врагу, на дежурный вопрос вновь ответит: "Секрет - а точнее сказать не могу".
|
|