Удобное кресло в гостиной стояло,
И как-то раз про себя рассуждало:
«Я мягкое, теплое, цвета портьеры,
Являюсь важнейшим звеном интерьера,
Вокруг обитает приличный народ,
А мне достается, простите... вот, вот!
А зеркало, ишь, поселилось в прихожей,
Ведь, как говорится, ни рожи, ни кожи,
А каждый вошедший глядит на него,
И любит, как будто себя самого!
А где справедливость? И как тут не злиться?
А может, в прихожей и мне поселиться?
Но как намекнуть бы хозяину ловко
На пользу желаемой перестановки?
Толкну-ка его потихоньку... вот-вот!
Авось, если снизу, быстрее дойдет!»
И впрямь, до хозяина быстро дошло,
И он возмутился: «Ах ты, барахло!
Как смеешь пинать меня прямо... вот-вот!
И старое кресло пустил он в расход…
Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
- Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем,- и через плечо поглядела.
Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки, - идешь, никого не заметишь.
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни.
Далеко в шалаше голоса - не поймешь, не ответишь.
После чаю мы вышли в огромный коричневый сад,
Как ресницы на окнах опущены темные шторы.
Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.
Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,
Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке;
В каменистой Тавриде наука Эллады - и вот
Золотых десятин благородные, ржавые грядки.
Ну, а в комнате белой, как прялка, стоит тишина,
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала.
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена,-
Не Елена - другая, - как долго она вышивала?
Золотое руно, где же ты, золотое руно?
Всю дорогу шумели морские тяжелые волны,
И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился, пространством и временем полный.
11 августа 1917, Алушта
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
