Зайчик-спальчик
сел в трамвайчик.
А за ним и крокодил -
прямо на ходу вскочил.
А за ним и почтальон
(в Бологое ехал он.)
Тот, что был рассеянным
с улицы Бассейной.
А за ними Бармалей
подсадил в трамвай детей,
что бы вместе с ним они
съездить в Африку могли
Каракулу навестить,
ей гостинцы отвести.
На Сенной в трамвайчик тихо
влезла Баба-Бабариха.
А за нею - Цокотуха
залетела Бабе в ухо.
И давай жужжать,жужжать, приговаривать:
- Чистим, чистим трубочиста
чисто,чисто,чисто чисто.
У Таврического сада,
перепрыгнув чрез ограду,
за трамваем бегемот
побежал, разинув рот.
Он в Таврическом саду
плавал целый час в пруду
и с Тотошей и Кокошей
два часа играл в ладоши.
Куль бананов проиграл
и тихонечко слинял,
потому что все бананы
растащили обезьяны.
Бегемот довольно ловко
добежал до остановки
и войти в вагон собрался,
но немного просчитался.
Оказалось, что живот
в дверь трамвая не войдёт.
Тут,как раз и появился,
кривоногий и хромой
дядя Стёпа - постовой.
Он фуражку лихо сдвинул,
что-то там под ней прикинул,
а потом и говорит:
- Вы, товарищ Бегемот,
подберите-ка живот
и ещё - закройте рот.
Вот тогда всё и войдёт.
Бегемот его послушал,
от усердья даже уши,
даже уши, даже уши
сунул под зубной протез
и в вагон, с трудом, но влез.
А в вагоне теснота,
а в вагоне духота
и все заняты места
и сидячими и лежачими пассажирами.
Потому что все хотят
ехать, ехать в зоосад.
Там Тотоша и Кокоша
будут поедать калоши.
Говорят, что пар 130,
невареных, без горчицы,
Потому что Гамадрила
всю горчицу проглотила.
И теперь у Айболита
Лечит брюхо от бронхита.
А многоуважаемый вагоноуважатый
своими пассажирами со всех сторон зажатый,
задом наперёд сидит
и сердито говорит:
- Хвостатое столпотворение
тормозит трамвайное движение.
Пять копеечек с хвоста,
довезём вас до моста.
А бесхвостых - не везём,
прогуляйтесь-ка пешком.
Потому что трамвай спец-назначения -
возит только хвостатое население.
Возмутились почтальон и Бармалей:
- Как вы можете высаживать детей?!
Дети едут в Африку гулять,
Каракулу с Днём рожденья поздравлять.
Это же полное безобразие!
Мы в Европе живем или в Азии?
Тут и Баба-Бабариха
подключилася к шумихе:
- Как так ? Сказочных людей
не считают за зверей?
Самоуправство и дискриминация!
Я Дадону отправлю реляцию!
И вагоновожатый смутился,
и по рельсам трамвай покатился.
Он скрипел и кряхтел и потрескивал,
но доехал до улицы Пестеля.
Красный свет светофора включился
и трамвайчик там остановился.
Вдруг откуда не возьмись - Чижик-Пыжик
и уселся трамваю на крышу.
От нагрузки трамвай покосился,
затрещал и на запчасти развалился...
И случилась тут куча-мала.
Вот такие бывают дела...
))
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.
Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела!
Ни объятья невозможны, ни измена.
* * *
Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.
Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.
* * *
Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро - лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.
Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.
* * *
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
* * *
Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела -
все равно что дранку требовать от кровли.
Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я - не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.
* * *
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум, - или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
* * *
Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.
* * *
Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.
Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.
* * *
Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце,
стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.
Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.
март 1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
