… если долго смотреть на небо, то видно, как небо
отгрызает лестницу в перья его
(так жалко)…
я смотрю на это
и толкаю, словно тележку, глаза свои –
к этим перьям,
уши свои – к скрежету алых дёсен,
на которых гнездо свивает больное солнце…
и мне чудится:
солнцекожий детёныш-мамонт
возле блюдечка
сладкой насыщенной алым пенки,
языком сметающий воздух в укусах пыли
и свистящий кожей слишком прозрачный джаз.
это джаз – перетекающих с тонких пальцев
земляной коры на запястия чада неба
времён летнего сна и прохладного хрипа горла
золотистых плит, на которых алые черепахи
у слона ловят блох на пропитанных счастьем бивнях…
это джаз – сумасшедших каторжных сот бурьяна,
это стон солёных трав в муравьиных каплях,
это рана птиц, засыпанных южным небом,
на которой бинт песка шебуршит теченьем
тени воздуха…
мир выдыхает мне тихо в ухо:
я – река, что сочится против и снова против
своего течения, руша чужие лодки,
размывая ночи липкий пахучий бархат,
выдирая пену ветра из проводов оковных…
я – лишь сон свой –
с ароматом разбитой скрипки,
с потом ночи, не рождающей звёзд и ветра,
с ухом мира, о которое бьётся джазом
шебуршное шелестящее пеплом небо
если долго смотреть на небо, толкая, словно
инвалид – коляску, глаза свои, боль и уши,
померещится, что из гущи перьин небесных
выпадают лестницы, камни и башни, и даже боги.
и тогда застываешь болванчиком из китая –
без дракона, в лопатках уснувшего, как котёнок,
без реки, что янцзычит глазами, желтее бури
под пустыней, без мышки подмышкой – комочка страха, –
только небо и джаз монеткой в ладошах мокнут,
только плиты земли щекочут трущобы пяток,
только кит кусает с изнанки солёный тельник,
и вулкан на кончике голоса спит (боится
шевельнуться, если чувствует: кто-то смотрит) –
замирает, сцепив землю, натужно терпит,
а потом прорывает летним закатом горьким…
…если долго смотреть на небо, прижав свой голос,
словно хвост, к бокам, прищурившись, язвы солнца
пе-ре-счи-ты-вая, как ребёнок – травинки в книге,
этот голос однажды звякнет надбитым блюдцем
из сервиза китайского, с запахом летних ритмов
и рисунком заката, но кто же его услышит,
кроме неба, вулкана и чёртовых черепах?
Я посетил тебя, пленительная сень,
Не в дни веселые живительного Мая,
Когда, зелеными ветвями помавая,
Манишь ты путника в свою густую тень;
Когда ты веешь ароматом
Тобою бережно взлелеянных цветов:
Под очарованный твой кров
Замедлил я моим возвратом.
В осенней наготе стояли дерева
И неприветливо чернели;
Хрустела под ногой замерзлая трава,
И листья мертвые, волнуяся, шумели.
С прохладой резкою дышал
В лицо мне запах увяданья;
Но не весеннего убранства я искал,
А прошлых лет воспоминанья.
Душой задумчивый, медлительно я шел
С годов младенческих знакомыми тропами;
Художник опытный их некогда провел.
Увы, рука его изглажена годами!
Стези заглохшие, мечтаешь, пешеход
Случайно протоптал. Сошел я в дол заветный,
Дол, первых дум моих лелеятель приветный!
Пруда знакомого искал красивых вод,
Искал прыгучих вод мне памятной каскады:
Там, думал я, к душе моей
Толпою полетят виденья прежних дней...
Вотще! лишенные хранительной преграды,
Далече воды утекли,
Их ложе поросло травою,
Приют хозяйственный в нем улья обрели,
И легкая тропа исчезла предо мною.
Ни в чем знакомого мой взор не обретал!
Но вот, по-прежнему, лесистым косогором,
Дорожка смелая ведет меня... обвал
Вдруг поглотил ее... Я стал
И глубь нежданную измерил грустным взором.
С недоумением искал другой тропы.
Иду я: где беседка тлеет,
И в прахе перед ней лежат ее столпы,
Где остов мостика дряхлеет.
И ты, величественный грот,
Тяжело-каменный, постигнут разрушеньем
И угрожаешь уж паденьем,
Бывало, в летний зной прохлады полный свод!
Что ж? пусть минувшее минуло сном летучим!
Еще прекрасен ты, заглохший Элизей.
И обаянием могучим
Исполнен для души моей.
Тот не был мыслию, тот не был сердцем хладен,
Кто, безымянной неги жаден,
Их своенравный бег тропам сим указал,
Кто, преклоняя слух к таинственному шуму
Сих кленов, сих дубов, в душе своей питал
Ему сочувственную думу.
Давно кругом меня о нем умолкнул слух,
Прияла прах его далекая могила,
Мне память образа его не сохранила,
Но здесь еще живет его доступный дух;
Здесь, друг мечтанья и природы,
Я познаю его вполне:
Он вдохновением волнуется во мне,
Он славить мне велит леса, долины, воды;
Он убедительно пророчит мне страну,
Где я наследую несрочную весну,
Где разрушения следов я не примечу,
Где в сладостной сени невянущих дубров,
У нескудеющих ручьев,
Я тень священную мне встречу.
1834
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
