Твои контакты малость отцвели
и заросли окошек связи дырки…
Ты был чужим – пиратом Сомали,
переводящим битые бутылки
на суахили, ласку – на урду,
аэропорты – на ванилла мЕчты,
жар-птиц – на чёрноперых какаду,
кукующих емелево за печкой.
Ты был чужим. Я знала наизусть
«орешники», «встречай меня», фисташки,
пустые гривны, валерьянный блюз,
скончавшийся коньяк в казённой чашке,
винчестер-склеп, координаты Ха,
пин-код к звонкам, нетрезвым и небритым,
привычку простыню слегка брыкать
и отлучать меня от алфавита.
Ты был загадан. Кем-то не внутри –
синонимом, омонимом, безличьем,
халатом нерабочей медсестры,
привычкой быть кому-нибудь привычкой,
привычкой быть чужой чужому и
транзитному, привычкой быть дефисом
сама себе, зачёркивая «мы»,
упавшее, как муха, в топку «близость».
Ты был чужим, мой дрессировщик крыс,
учитель уходить, по лапке домик
теряя, как походку – пьяный вдрызг,
как смысл – подстрочник к меткой идиоме,
как я – тебя, не ставшего тобой –
в бракованных пальчонках оригами…
Ты был чужим.
Но родинки в слепой
трубе пространства жались рукавами
друг к другу –
и теперь, когда чужих
инвесторов отдельности и скуки
хвосты шуршат в прихожей, как шуршит
одна копейка или соль под супом,
у родинок на дне баулов – зуд
по мимокассным родинкам, которых
уже не помню.
И они несут
в обнимку память – в сон, как мусор – в нору.
Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю
Слугу, несущего мне утром чашку чаю,
Вопросами: тепло ль? утихла ли метель?
Пороша есть иль нет? и можно ли постель
Покинуть для седла, иль лучше до обеда
Возиться с старыми журналами соседа?
Пороша. Мы встаем, и тотчас на коня,
И рысью по полю при первом свете дня;
Арапники в руках, собаки вслед за нами;
Глядим на бледный снег прилежными глазами;
Кружимся, рыскаем и поздней уж порой,
Двух зайцев протравив, являемся домой.
Куда как весело! Вот вечер: вьюга воет;
Свеча темно горит; стесняясь, сердце ноет;
По капле, медленно глотаю скуки яд.
Читать хочу; глаза над буквами скользят,
А мысли далеко... Я книгу закрываю;
Беру перо, сижу; насильно вырываю
У музы дремлющей несвязные слова.
Ко звуку звук нейдет... Теряю все права
Над рифмой, над моей прислужницею странной:
Стих вяло тянется, холодный и туманный.
Усталый, с лирою я прекращаю спор,
Иду в гостиную; там слышу разговор
О близких выборах, о сахарном заводе;
Хозяйка хмурится в подобие погоде,
Стальными спицами проворно шевеля,
Иль про червонного гадает короля.
Тоска! Так день за днем идет в уединеньи!
Но если под вечер в печальное селенье,
Когда за шашками сижу я в уголке,
Приедет издали в кибитке иль возке
Нежданая семья: старушка, две девицы
(Две белокурые, две стройные сестрицы),-
Как оживляется глухая сторона!
Как жизнь, о боже мой, становится полна!
Сначала косвенно-внимательные взоры,
Потом слов несколько, потом и разговоры,
А там и дружный смех, и песни вечерком,
И вальсы резвые, и шопот за столом,
И взоры томные, и ветреные речи,
На узкой лестнице замедленные встречи;
И дева в сумерки выходит на крыльцо:
Открыты шея, грудь, и вьюга ей в лицо!
Но бури севера не вредны русской розе.
Как жарко поцелуй пылает на морозе!
Как дева русская свежа в пыли снегов!
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
