… когда танцуют тени в зоопарке
и улицы – как кости на рентгене,
по небу ходит стадо самолётов
и несколько гербарных чёрных птиц,
в лавандовой горизонтальной башне
ты вновь не спишь, и вяло чертишь контур
расплывчивого джинна, что качает
твои чуть-чуть неправильные сны.
его зовут годо.
он очень редкий.
но если верить, он всегда приходит –
волчком– к бочку,
салатиком – к солянке,
подушкой – к солнцу…
веришь?
он придёт.
годо придёт – как персики с жасмином,
как сонная омела – к смуглым ивам,
в роси искавшим тайные могилы
и сочные купальские венки.
годо придёт, раскачивая паззлы
любовников брейк-данса и тангисток,
языческих карасиков на рынках,
сорок, несущих висту на хвостах,
сорокодневных свечечных бессонниц,
акселератов родом из пожаров,
шершавых пней, раскинувших колени
еленам, задолжавшим иллион…
…по небу ходит стадо амазонок,
и тянут грудь – перуну, чтоб отрезал,
окрашивая жертвенник рассвета…
(осталось так недолго полу-спать)
великий джинн на сонной колыбельной
раскачивает люльку сна, который
так трёт глаза свои, что рушит небо,
многоэтажки, хаты, степь, поля…
попробуй стать одной из амазонок.
не бойся: сон не пёс, клыки прозрачны,
позволь ему отрезать день из жизни,
отправь его стрелой на небеса.
не говори, что он капризен – как туманность,
как туча перед ливнем, – это просто
ресница.
потому-то он и плачет.
ведь ты не знаешь, на какой щеке…
В начале декабря, когда природе снится
Осенний ледоход, кунсткамера зимы,
Мне в голову пришло немного полечиться
В больнице # 3, что около тюрьмы.
Больные всех сортов - нас было девяносто, -
Канканом вещих снов изрядно смущены,
Бродили парами в пижамах не по росту
Овальным двориком Матросской Тишины.
И день-деньской этаж толкался, точно рынок.
Подъем, прогулка, сон, мытье полов, отбой.
Я помню тихий холл, аквариум без рыбок -
Сор памяти моей не вымести метлой.
Больничный ветеран учил меня, невежду,
Железкой отворять запоры изнутри.
С тех пор я уходил в бега, добыв одежду,
Но возвращался спать в больницу # 3.
Вот повод для стихов с туманной подоплекой.
О жизни взаперти, шлифующей ключи
От собственной тюрьмы. О жизни, одинокой
Вне собственной тюрьмы... Учитель, не учи.
Бог с этой мудростью, мой призрачный читатель!
Скорбь тайную мою вовеки не сведу
За здорово живешь под общий знаменатель
Игривый общих мест. Я прыгал на ходу
В трамвай. Шел мокрый снег. Сограждане качали
Трамвайные права. Вверху на все лады
Невидимый тапер на дедовском рояле
Озвучивал кино надежды и нужды.
Так что же: звукоряд, который еле слышу,
Традиционный бред поэтов и калек
Или аттракцион - бегут ручные мыши
В игрушечный вагон - и валит серый снег?
Печальный был декабрь. Куда я ни стучался
С предчувствием моим, мне верили с трудом.
Да будет ли конец - роптала кровь. Кончался
Мой бедный карнавал. Пора и в желтый дом.
Когда я засыпал, больничная палата
Впускала снегопад, оцепенелый лес,
Вокзал в провинции, окружность циферблата -
Смеркается. Мне ждать, а времени в обрез.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
