Наш рыболовецкий сейнер раз застрял в гренландских льдах.
Там поймали многонога. Это просто ужас-страх.
На безрыбье и он рыба – есть и чешуя, и хвост,
Только что-то шерсть привздыбил Боцман – корабельный пёс.
Полчаса на обработку – варку-кипячение,
И давай его под водку, словно чай с печением.
Поначалу шло всё гладко… Хорошенько так сидим,
Вдруг наш Питэр заявляет: «Что-то мы не то едим…
Я, друзья, немало видел: раз тонул, горел в огне,
Только вот кишками чую – он ШЕВЕЛИТСЯ во мне!»
Корабельный врач нашёлся: «Растудыть твою в штурвал!
Если он и шевельнулся, значит плохо запивал.
Мне сказал матрос российский, когда в Гданьске продавал,
Русский водка убивает всю заразу наповал!»
Мы ещё сомкнули кружки: за корабль наш «Нарвал»,
Чтоб дождались всех подруги, и никто не унывал.
Только вдруг старпом бледнеет, выбегает с полным ртом.
Все услышали, как славно рыб пугает за бортом.
Это, братцы, лишь начало. Не успели ахнуть «Ах!»,
Вахтенный матрос вползает с мерзким щупальцем в зубах.
Падает и бьётся в пене. Боже! Кто б ему помог?
Изо рта же вылезает красно-синий многоног.
Смотрит нагло: «Что? Сидите? Вот сейчас и поглядим!
Думаете нас едите? Нет, мы сами вас съедим!»
Тут уж было не до шуток, начался переполох,
Потому что уже в каждом ШЕВЕЛЬНУЛСЯ многоног.
Ханс в истерике забился: «Гадкий кок! Чем нас кормил?»
Ну а тот уж отбивался тесаком что было сил.
Вот ведь счастье привалило, из котла, где варят суп,
Выползают многоноги, крышку в щупальцах несут.
Мы отчаянно сражались, изгоняли изнутри.
Доктор клизмы с водкой ставил. Помогает. Раз, два, ТРИ!
Тварей с каждым разом больше. Кто же знал? Кто виноват?
Размножается деленьем этот очень мерзкий гад.
Капитан закрылся в рубке. SOS летит во все концы:
«Нападенье многоногов! Бьются наши молодцы.
Только мы во льдах застряли. Ни на запад, ни на юг.
Если не пришлёте водки, нам, похоже, всем каюк!»
Дальше – просто ужас ночи, зуб на отсеченье дам,
Как такое, братцы, вспомню, сразу хочется сто грамм.
Я веслом его по морде, он схватился за весло…
Отключился… и не помню, как спасенье подошло.
Рыбаков, ещё чуть тёплых, доставали как котят.
С той поры у нас на флоте многоногов не едят.
На прощанье - ни звука.
Граммофон за стеной.
В этом мире разлука -
лишь прообраз иной.
Ибо врозь, а не подле
мало веки смежать
вплоть до смерти. И после
нам не вместе лежать.
II
Кто бы ни был виновен,
но, идя на правЈж,
воздаяния вровень
с невиновными ждешь.
Тем верней расстаемся,
что имеем в виду,
что в Раю не сойдемся,
не столкнемся в Аду.
III
Как подзол раздирает
бороздою соха,
правота разделяет
беспощадней греха.
Не вина, но оплошность
разбивает стекло.
Что скорбеть, расколовшись,
что вино утекло?
IV
Чем тесней единенье,
тем кромешней разрыв.
Не спасет затемненья
ни рапид, ни наплыв.
В нашей твердости толка
больше нету. В чести -
одаренность осколка
жизнь сосуда вести.
V
Наполняйся же хмелем,
осушайся до дна.
Только емкость поделим,
но не крепость вина.
Да и я не загублен,
даже ежели впредь,
кроме сходства зазубрин,
общих черт не узреть.
VI
Нет деленья на чуждых.
Есть граница стыда
в виде разницы в чувствах
при словце "никогда".
Так скорбим, но хороним,
переходим к делам,
чтобы смерть, как синоним,
разделить пополам.
VII
...
VIII
Невозможность свиданья
превращает страну
в вариант мирозданья,
хоть она в ширину,
завидущая к славе,
не уступит любой
залетейской державе;
превзойдет голытьбой.
IX
...
X
Что ж без пользы неволишь
уничтожить следы?
Эти строки всего лишь
подголосок беды.
Обрастание сплетней
подтверждает к тому ж:
расставанье заметней,
чем слияние душ.
XI
И, чтоб гончим не выдал
- ни моим, ни твоим -
адрес мой храпоидол
или твой - херувим,
на прощанье - ни звука;
только хор Аонид.
Так посмертная мука
и при жизни саднит.
1968
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
