очевидно: встаём, разминаемся, платим, как можем,
чуть пониже поклон, что бы мышцы спины разогрелись.
наше личное счастье какой-то умелец размножил,
ах, какой молодец, этот некий проворный умелец!
у него много красок и слов убедительно нужных,
потому мы и тянемся слушать душевные речи.
и ему отдаём наших верных и добрых подружек,
и себя фанатично, во славу чужую увечим.
удивительно, ярко пылают на стенах обои.
мы довольны, нам нравится это родное «застенье».
прибывать относительно в здравии многого стоит,
и на каждом из благ, разумеется, есть основательный ценник.
наградят ли? а как же, и всех по делам, поимённо,
и конфеты и пряники, только лови, наслаждайся.
это будет потом, а пока что пониже поклоны
относительно высшего и утверждённого прайса.
п.с. в небесах - корабли, под землёй, как всегда тихо-тихо.
я сижу на ковре-самолёте, маршрут выбираю.
интересно, где в этом пространстве находится выход,
и ещё интересно, ковры долетают до рая?
"Скоро тринадцать лет, как соловей из клетки
вырвался и улетел. И, на ночь глядя, таблетки
богдыхан запивает кровью проштрафившегося портного,
откидывается на подушки и, включив заводного,
погружается в сон, убаюканный ровной песней.
Вот такие теперь мы празднуем в Поднебесной
невеселые, нечетные годовщины.
Специальное зеркало, разглаживающее морщины,
каждый год дорожает. Наш маленький сад в упадке.
Небо тоже исколото шпилями, как лопатки
и затылок больного (которого только спину
мы и видим). И я иногда объясняю сыну
богдыхана природу звезд, а он отпускает шутки.
Это письмо от твоей, возлюбленный, Дикой Утки
писано тушью на рисовой тонкой бумаге, что дала мне императрица.
Почему-то вокруг все больше бумаги, все меньше риса".
II
"Дорога в тысячу ли начинается с одного
шага, - гласит пословица. Жалко, что от него
не зависит дорога обратно, превосходящая многократно
тысячу ли. Особенно отсчитывая от "о".
Одна ли тысяча ли, две ли тысячи ли -
тысяча означает, что ты сейчас вдали
от родимого крова, и зараза бессмысленности со слова
перекидывается на цифры; особенно на нули.
Ветер несет нас на Запад, как желтые семена
из лопнувшего стручка, - туда, где стоит Стена.
На фоне ее человек уродлив и страшен, как иероглиф,
как любые другие неразборчивые письмена.
Движенье в одну сторону превращает меня
в нечто вытянутое, как голова коня.
Силы, жившие в теле, ушли на трение тени
о сухие колосья дикого ячменя".
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
