Изюм, изюм! Не имя, но - так звали -
не буквы в семенитом кинозале,
не мягкий сумасшедший семьянин-
сосед, а все, по имени никтоты,
и эти слоги, эти урки-ноты
вскрывали кости ей, как господин -
рабыню...
И-зю-мительно чужая,
смущающая взгляды яркой шалью,
плюющая слова, как хищных змей,
изюминка - не нужная ни тощим,
ни толстым, не живая и не мощи,
не мумия, ни сердца, ни кровей...
Изюминка, что слишком маргинальна,
за что её - дурёхой театральной,
за что её - таблеткой под язык
никто не смеет. Нежности наждачка,
как шар земной, залепленная жвачкой,
танцует на щеках её босых
и горлу-босячку....
Ну что ж, пляшите! -
и платье кожи синенькое сшито,
в икоту переплавлено вино...
Вода святеет в худенькой гримёрке,
у зеркала - тоска по лже-икорке
и по проверке первой районо,
когда изюму - нет!
... дымит планета.
Затяжки на чулочках, - турникеты
кусаются резцами чёрных дыр.
Ох, бог, пошли всё на!...
Но бюрократы
небесных барных стоек без зарплаты
до первого решают: хавай сыр.
И вот - лежать. На блюдечке. Прокладкой -
немножко сантиметров между пяткой
и задницей молочной. Ни свечи,
ни двух бокалов. Ни шептаний: "Горько!"
Изюминка в слезах хватает норку
глазами. Ищет грудку алычи -
завидовать завидкой ювелирной.
Теряют стулья тени, как вампиры.
Шахтёром смотрит ночь на тишину,
чьи бэтээры расправляют крылья,
и глупая изюмная горилла
играет в чью-то глупую жену.
...Вновь я посетил
Тот уголок земли, где я провел
Изгнанником два года незаметных.
Уж десять лет ушло с тех пор - и много
Переменилось в жизни для меня,
И сам, покорный общему закону,
Переменился я - но здесь опять
Минувшее меня объемлет живо,
И, кажется, вечор еще бродил
Я в этих рощах.
Вот опальный домик,
Где жил я с бедной нянею моей.
Уже старушки нет - уж за стеною
Не слышу я шагов ее тяжелых,
Ни кропотливого ее дозора.
Вот холм лесистый, над которым часто
Я сиживал недвижим - и глядел
На озеро, воспоминая с грустью
Иные берега, иные волны...
Меж нив златых и пажитей зеленых
Оно синея стелется широко;
Через его неведомые воды
Плывет рыбак и тянет за собой
Убогой невод. По брегам отлогим
Рассеяны деревни - там за ними
Скривилась мельница, насилу крылья
Ворочая при ветре...
На границе
Владений дедовских, на месте том,
Где в гору подымается дорога,
Изрытая дождями, три сосны
Стоят - одна поодаль, две другие
Друг к дружке близко,- здесь, когда их мимо
Я проезжал верхом при свете лунном,
Знакомым шумом шорох их вершин
Меня приветствовал. По той дороге
Теперь поехал я, и пред собою
Увидел их опять. Они всё те же,
Всё тот же их, знакомый уху шорох -
Но около корней их устарелых
(Где некогда всё было пусто, голо)
Теперь младая роща разрослась,
Зеленая семья; кусты теснятся
Под сенью их как дети. А вдали
Стоит один угрюмый их товарищ
Как старый холостяк, и вкруг него
По-прежнему всё пусто.
Здравствуй, племя
Младое, незнакомое! не я
Увижу твой могучий поздний возраст,
Когда перерастешь моих знакомцев
И старую главу их заслонишь
От глаз прохожего. Но пусть мой внук
Услышит ваш приветный шум, когда,
С приятельской беседы возвращаясь,
Веселых и приятных мыслей полон,
Пройдет он мимо вас во мраке ночи
И обо мне вспомянет.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.