Изюм, изюм! Не имя, но - так звали -
не буквы в семенитом кинозале,
не мягкий сумасшедший семьянин-
сосед, а все, по имени никтоты,
и эти слоги, эти урки-ноты
вскрывали кости ей, как господин -
рабыню...
И-зю-мительно чужая,
смущающая взгляды яркой шалью,
плюющая слова, как хищных змей,
изюминка - не нужная ни тощим,
ни толстым, не живая и не мощи,
не мумия, ни сердца, ни кровей...
Изюминка, что слишком маргинальна,
за что её - дурёхой театральной,
за что её - таблеткой под язык
никто не смеет. Нежности наждачка,
как шар земной, залепленная жвачкой,
танцует на щеках её босых
и горлу-босячку....
Ну что ж, пляшите! -
и платье кожи синенькое сшито,
в икоту переплавлено вино...
Вода святеет в худенькой гримёрке,
у зеркала - тоска по лже-икорке
и по проверке первой районо,
когда изюму - нет!
... дымит планета.
Затяжки на чулочках, - турникеты
кусаются резцами чёрных дыр.
Ох, бог, пошли всё на!...
Но бюрократы
небесных барных стоек без зарплаты
до первого решают: хавай сыр.
И вот - лежать. На блюдечке. Прокладкой -
немножко сантиметров между пяткой
и задницей молочной. Ни свечи,
ни двух бокалов. Ни шептаний: "Горько!"
Изюминка в слезах хватает норку
глазами. Ищет грудку алычи -
завидовать завидкой ювелирной.
Теряют стулья тени, как вампиры.
Шахтёром смотрит ночь на тишину,
чьи бэтээры расправляют крылья,
и глупая изюмная горилла
играет в чью-то глупую жену.
Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!
Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.
Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад и когда горит восток.
Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.
Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось все, что пело,
В очи, глянет запоздалый, но властительный испуг.
И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,
И невеста зарыдает, и задумается друг.
Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу — ты смеешься, эти взоры — два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.