... и слова текут, как по кактусу - маргарин,
майонез - что алмазная кашица для детей...
Перед нами в холодной мисочке - без коры
прорастает птица-деревце - воробей, -
из бордовых губ упреками-кислотой,
из синюшных глаз подбитых - по сторонам
сжатым взглядом, - так, голем чудненький заводной,
безголосая одержимая сатана...
То на трубке вырастет, оспади, на спине,
на пакете маркой выступит - "Валтасаааар!"
на засохшей капле чая, как на слоне
боевом выезжает, как евнухи - на базар.
Пусть журавль бы - дохлый, придавленный пусть катком
губ, которые так выдоят тишину,
что она разродится тишеночками с платком
в мини-горлышке,
пусть коллибрик бы, что на шнур
клюв повесил, клювик, клювный калейдоскоп -
да из крови, слизи, соли, сопливых мух,
пусть ворона бы, ледовитистый трупокоп,
или снобо-сноп соловушек-погремух...
Воробей... из губ и мяса, муки костей,
поразмолотых между кактусов разных рас...
Че те - слезок? Йогурта? Зернышек? Мавзолей
лепестков белья? Заполненный в усмерть таз
рвотной жижей зеленой? Мисочку побольшей?
Манку денег - может, вылетишь одичать?
...между нами - в черной мисочке из траншей
накроватной мебели дергается печаль-
воробей.
Как бутылка хрупкая - да на край
откатиться, чтоб не влетел, чтоб не присыхать
к нему створками стеклышек-ребрышек...
Закрывай
меня, мусорщик. Но не гладь эту гладь-гладь-гадь!
... маргарином по кактусу, маслицем - мажет вход
сквознячок с воробьиным клювом. Синиц - тю-тю...
Пищевод печет, людевод пищит от пехот
птичьих войск, уносящих женское, как ладью,
к оди-Одину,
идиону - к идио-
одинокости..
Есть надежда на воротник -
шейку рифа.
...оконник.
Кактус.
Стол.
Таз.
Ведро.
И на дне - два перышка, сложенные в
"гаплык"
Словно тетерев, песней победной
развлекая друзей на заре,
ты обучишься, юноша бледный,
и размерам, и прочей муре,
за стаканом, в ночных разговорах
насобачишься, видит Господь,
наводить иронический шорох -
что орехи ладонью колоть,
уяснишь ремесло человечье,
и еще навостришься, строка,
обихаживать хитрою речью
неподкупную твердь языка.
Но нежданное что-то случится
за границею той чепухи,
что на гладкой журнальной странице
выдавала себя за стихи.
Что-то страшное грянет за устьем
той реки, где и смерть нипочем, -
серафим шестикрылый, допустим,
с окровавленным, ржавым мечом,
или голос заоблачный, или...
сам увидишь. В мои времена
этой мистике нас не учили -
дикой кошкой кидалась она
и корежила, чтобы ни бури,
ни любви, ни беды не искал,
испытавший на собственной шкуре
невозможного счастья оскал.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
