тишина, копившаяся годами, нарушима. выстрелом в потолок.
все равно итогом ночных гаданий станет тот же несовершенный слог,
станут те же скомканные листочки и попытки что-нибудь перенять
у других любителей многоточий.
не суди меня.
я молчу, потому что слова устали и всем чувствам мира на нас чихать,
потому что девочки, вырастая, продолжают верить моим стихам,
носят косы, врут от стыда краснея, приходя не вовремя ждут цветов.
потому что девочки не взрослеют,
прочитав не то.
ну какой, скажи, из меня наставник – неудачник, выскочка, эгоист.
и однажды кто-то внутри устанет выносить мой мозг на измятый лист,
и однажды кто-то посмотрит косо, скажет «хватит дергаться, вышел срок»…
и ты станешь взрослой, читая просто
между строк.
тишина, хранившаяся в кармане, излечима. выстрелом между глаз.
ведь из всех изученных графоманий лишь моя протиснуться не смогла
в высший свет запутанных рассуждений, афоризмов, лжи, социальных тем,
где поэт лелеет свой светлый гений
на листе.
я всю жизнь пишу один бесконечный стих:
о беспомощных кораблях уходящих в Стикс,
о неверящих, о невидящих, о глухих,
о помешанных, цитирующих стихи,
о больших и малых, о тех, кто пришел во сне,
о читающих за едой и о тех, кто не,
о болезненных но красивых чертах лица,
об остатках свинца в живущих еще сердцах.
я всю жизнь стоял как памятник у холста,
и чужие цвета начинали в меня врастать,
но сегодня под утро взорвавшейся тишиной
нас отбросило в угол на встречу меня со мной.
и теперь нам стоять и вспарывать немоту.
я по эту сторону, я же стою по ту
и молчу про себя один бесконечный стих:
о беспомощных кораблях покоривших Стикс…
На тротуарах истолку
С стеклом и солнцем пополам,
Зимой открою потолку
И дам читать сырым углам.
Задекламирует чердак
С поклоном рамам и зиме,
К карнизам прянет чехарда
Чудачеств, бедствий и замет.
Буран не месяц будет месть,
Концы, начала заметет.
Внезапно вспомню: солнце есть;
Увижу: свет давно не тот.
Галчонком глянет Рождество,
И разгулявшийся денек
Прояснит много из того,
Что мне и милой невдомек.
В кашне, ладонью заслонясь,
Сквозь фортку крикну детворе:
Какое, милые, у нас
Тысячелетье на дворе?
Кто тропку к двери проторил,
К дыре, засыпанной крупой,
Пока я с Байроном курил,
Пока я пил с Эдгаром По?
Пока в Дарьял, как к другу, вхож,
Как в ад, в цейхгауз и в арсенал,
Я жизнь, как Лермонтова дрожь,
Как губы в вермут окунал.
Лето 1917
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
