Самая необъятная территория в мире – Одиночество. У неё нет границ.
Я бы изобразил на гербе этого Пространства, как символ Одиночества – Двуглавую Моль!
Над пустым пространством шкафа, где не пахнет нафталином,
Между вешалок и полок, обреченно, хаотично,
реет моль полуживая,
Буревестником печали, серой тенью вечной грусти, одиночества эмблемой, и уныния звездой.
То крылом пиджак тараня, то запутавшись в рейтузах, обожравшись пуловером, шерстяным ассортиментом, тишины не нарушая, выползает из-под дверцы, скособоченного шкафа,
Как в пробоину шаланды, и летает,словно перхоть, потревожив пыль седую, по периметру квартирки, не порушив сон глубокий, храп – извечный спутник старых, и урчанья труб на кухне!
Но не сплю я! Наблюдаю за безумным, пилотажем, детективным и тревожным( словно урка"ноги сделал", но квартиру "подломил").
Задаюсь вопросом вечным: "Где ж сестра твоя родная, Птица Счастья в блеске крыльев, широченных и надежных?"(Будто модный плащ из кожи, редкой, тонкой, благородной, в дождь попавшей ненадолго). И прекрасная, как сон!
Знаю, что едят пингвины, чем питаются павлины, что орлы клюют на скалах, но вот чем ее насытить, если вдруг сейчас нагрянет? (Коготки на табуретку, иль в замызганное кресло примостит изящный хвост?) Что налью ей, ублажу – чем? Пирожком? Борщом с пампушкой! Колбасой? Деликатесом?(Чтоб к соседу ненароком не слиняла в одночасье, исказив луны дорожку от окна и до кушетки!)
Оглушительный подарок! (Но слепа, как крот на грядке!)
И загадочна, как Будда, как мгновенье скоротечна, и стремительна, как ртуть.
Промелькнув улыбкой тонкой, подарив всего секунду и воспоминаний бездну, до последнего дыханья изменив картину мира, отравив существованье!
Стала жизнь невыносимой!
Где ты – Чудо чумовое, из космической пустыни, астероид сумасшедший, с траектории свернувший, залетевший ненароком, потрясеньем осчастливив,
И оставившей – НИ С ЧЕМ!
Одинокая птица над полем кружит.
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки что ножи,
Не чести меня волком, стремящимся в лес.
Лопоухий щенок любит вкус молока,
А не крови, бегущей из порванных жил.
Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
Расспроси-ка сначала меня, как я жил.
Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
Забывая, каков над землей небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул -
До чужой лишь потом докатился черед.
Я сидел на цепи и в капкан попадал,
Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
И ошейника нет, чтобы я не сломал,
И цепи, чтобы мой задержала рывок.
Не бывает на свете тропы без конца
И следов, что навеки ушли в темноту.
И еще не бывает, чтобы я стервеца
Не настиг на тропе и не взял на лету.
Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного - умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.
Вот бы где-нитьбудь в доме светил огонек,
Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улегся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.
Я бы верно служил, и хранил, и берег -
Просто так, за любовь! - улыбнувшихся мне...
...Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
И охота завыть, вскинув морду к луне.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
