ты видишь,
как спится камням
и солёным травам,
ты слышишь,
что снится дождям
и холодной мяте,
ты нюхаешь мякоть
земли, на которой - грустно,
но солнце пасёт
ленивые облака...
пасётся душа
на верёвочке имярека,
пасётся река
в ладони, как бегемотик...
мне - птичьих пять лет
на щёчке секундной скрепки,
мне - двадцать молитв -
безвздоховых, ломких, рыбьих, -
на счётчике червяков
и железных гирек,
которые - в горло коры моей
вместе с солнцем...
и что перевесит -
спроси у грозы и ржавых
малиновых буд-док
дворняг, у моих убитых
и мною любимых...
а я - промолчу.
...потому что душа - пасётся
и дёргает лапами, мордой
и чутку - небом.
я - словно блоха
на железных копытцах звонких,
я - словно заката
шершавая, в листьях, шея -
смотрю на восток.
позвонки, словно ветки, ломит,
но
я тоже - восток,
я пасусь на прозрачных точках
в ладони кого-то,
на ржавой своей верёвке, -
но каждое утро
веду за собою солнце,
которое в мякоть земли
проливает грусть...
слушай, сумирэшна, ну откуда ты берешь эти образы? "но солнце пасёт
ленивые облака...//
пасётся душа // на верёвочке имярека,
пасётся река // в ладони, как бегемотик... // мне - птичьих пять лет..."
Нет, Сумиришна (она же Фиалковна, она же Маргоритковна, она же Маргошечка, она же Марочковна и т.п. и т.ц.), Ты - чудо (впрочем, я это говорил, но мне приятно это повторять бесконечно, але пани мне эту вспомянет ту слабошч)
не-не-не, это неправильная слабошч, ну где ж ты чудо видишь, совсем ты чудес (чуд) не видел, надо будет тебе показать как-то, что ли...
уау
ой...
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Нелегкое дело писательский труд –
Живешь, уподобленный волку.
С начала сезона, как Кассий и Брут,
На Цезаря дрочишь двустволку.
Полжизни копить оглушительный газ,
Кишку надрывая полетом,
Чтоб Цезарю метче впаять промеж глаз,
Когда он парит над болотом.
А что тебе Цезарь – великое ль зло,
Что в плане латыни ему повезло?
Таланту вредит многодневный простой,
Ржавеет умолкшая лира.
Любимец манежа писатель Толстой
Булыжники мечет в Шекспира.
Зато и затмился, и пить перестал –
Спокойнее было Толстому
В немеркнущей славе делить пьедестал
С мадам Харриет Бичер-Стоу.
А много ли было в Шекспире вреда?
Занятные ж пьесы писал иногда.
Пускай в хрестоматиях Цезарь давно,
Читал его каждый заочник.
Но Брут утверждает, что Цезарь – говно,
А Брут – компетентный источник.
В карельском скиту на казенных дровах
Ночует Шекспир с пораженьем в правах.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.