Как страшно - погремушечно звенит
безгрозный гром о стенки тени дома...
Натянутые шкурками на нить
продаж, предательств, "надового" кома,
мы все устанем помнить этот страх
и выдумаем новые. И сдрейфим,
заметив, что в телесных лагерях
застряли, как в свинцовой лунке - репа...
Ворчим, как псы - под лавкой. В лаве - о,
в какой горячей лаве наших полых
сердец!..
Трясём трусливо головой,
замоченной огнём кругов Триполья,
трясём поникшей волей,
как змея
из всех вселенских змей, - танцуем кожей,
срывая с пяток контур несмеян,
между собой, как близнецы, похожих,
но названных по-разному:
"Прошло",
"Не накормили лаской",
"Не умыли
с ладоней землю",
"Лживым "хорошо"
в упор - из хризантемы - в почку...",
"Пыльно
в лесу теней - своих, как ни крути",
"Прозрачно - в веке, где боится веко
не падать, чтоб - не видно..."
Коротыш-
молчанье
карандашиком-калекой
штрихует
мандариновый гранат...
(как страшен воздух в этом сладком цвете!)
Луна лошадкой ступит на канат -
и вскрикнет полусдавленным фальцетом -
смеющимся (во имя - не реветь...)
Луна - реветь!
А мы-то?..
Даже голос
таких не знает трелей...
В мире ведьм,
задушенных равнением на компас
быть злее мира,
в мире чёрных чап -
в разы немее чарлинских улыбок,
в смирении подушек, адский чан
спасающих от милостивых "либо" -
подачек, милосердия, "цём-цём" -
в растущую, как траур, рану в шее, -
ворчим под лавкой. Втупившись лицом
в занозистые "небеса".
Движенья
змеисты, кожедёрны...
Мандарин
пытаются схватить сухие губы,
облепленные криком - из коры
и веры в то, что нас хоть кто-то любит,
из веры в то, что лавка уплывёт -
ладьёй - туда, где празднично-кроваво...
И мы вздохнём,
Взойдя на хрупкий плот -
обломок дома -
в раскалённой лаве...
Не верили, считали - бредни,
Но узнавали от двоих,
Троих, от всех. Равнялись в строку
Остановившегося срока
Дома чиновниц и купчих,
Дворы, деревья, и на них
Грачи, в чаду от солнцепека
Разгоряченно на грачих
Кричавшие, чтоб дуры впредь не
Совались в грех, да будь он лих.
Лишь бы на лицах влажный сдвиг,
Как в складках порванного бредня.
Был день, безвредный день, безвредней
Десятка прежних дней твоих.
Толпились, выстроясь в передней,
Как выстрел выстроил бы их.
Как, сплющив, выплеснул из стока б
Лещей и щуку минный вспых
Шутих, заложенных в осоку,
Как вздох пластов нехолостых.
Ты спал, постлав постель на сплетне,
Спал и, оттрепетав, был тих,-
Красивый, двадцатидвухлетний.
Как предсказал твой тетраптих.
Ты спал, прижав к подушке щеку,
Спал,- со всех ног, со всех лодыг
Врезаясь вновь и вновь с наскоку
В разряд преданий молодых.
Ты в них врезался тем заметней,
Что их одним прыжком достиг.
Твой выстрел был подобен Этне
В предгорьи трусов и трусих.
1930
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
