Сезон дождей. Прохлада светофора.
Как вой, протяжный не-сезон души.
На небе - облака с походкой вора.
Медведица в тоске без черемши
кусается...
Заложниками лужи
вжимают в плечи темечко и лоб.
К церквушке, где замок и тени кружек
прижались, как дворняги, будохлоп
и хлопобуд.
Сезон дождей. И лавы.
Сезон левреток в пазухах лжецов.
Фонарь, промокший до железных плавок,
заглядывает зонтикам в лицо:
"какая поппинс"...
...судорожно-мягко -
вода - вода- вода- вода - вода...
Мы все - вода в прокисшей кулебяке
земли со ржавой раной живота,
ржаной тоской по небу и безлюдью,
когда сидишь в любви, как в луже луж,
и город из семи плевков верблюда
сползает в тьму с блестящих нежно душ...
Мы все - вода.
Кто - глинче.
Кто - воднее.
Кто - зонтичней.
Кто - подберезней.
Кто - ...
Заложниками руки леденеют.
Трещит по швам наполненный "хот-дог"
непропеченной шкурки - от горчицы,
кореньев страха, огорчений щек...
Мы - водные застенчивые чипсы,
укушенные небом за бочок
стихией грусти.
Мы - Пьерры и перья
воробушков, замоченных до дыр...
Мы подпираем тряпочками двери,
чтоб дождь не смыл наш пересохший мир -
где женщины босы и бесчулочны,
и нет плаща на ковролине, где
не старость - одинокости песочек
стекает по ненужной наготе,
где дождь идет на серый светофорный
зрачок обид на то, что дождь - идет,
а воспаленно-легкий белый пони
сдыхает под таверной "Идиот",
на то, что - не-сезон для хлопобуддов,
на то, что зонт - как луковка, плакуч,
на то, что в тесных ванных сучьих будках
в головке душа видно морду туч,
на то, что в записной халатной книжке -
как в церкви, пусто. В доме - ни души...
Сезон дождей.
Испорченная стрижка
асфальта.
Бабка веник черемши
дает медведю детского граффити.
... а ты, вот ты - кому себя хоть дать?!..
Сезон дождей.
Мы тонем.
Нас не видно.
Вода.
Вода.
Вода.
Вода.
Вода...
Я из земли, где все иначе,
Где всякий занят не собой,
Но вместе все верны задаче:
Разделаться с родной землей.
И город мой — его порядки,
Народ, дома, листва, дожди —
Так отпечатан на сетчатке,
Будто наколот на груди.
Чужой по языку и с виду,
Когда-нибудь, Бог даст, я сам,
Ловя гортанью воздух, выйду
Другим навстречу площадям.
Тогда вспорхнет — как будто птица,
Как бы над жертвенником дым —
Надежда жить и объясниться
По чести с племенем чужим.
Но я боюсь за строчки эти,
За каждый выдох или стих.
Само текущее столетье —
На вес оценивает их.
А мне судьба всегда грозила,
Что дом построен на песке,
Где все, что нажито и мило,
Уже висит на волоске,
И впору сбыться тайной боли,
Сердцебиениям и снам —
Но никогда Господней воли
Размаха не измерить нам.
И только свет Его заката
Предгрозового вдалеке —
И сладко так, и страшновато
Забыться сном в Его руке.
1984
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
