Я Нарцисс, расплескай свою нежность
В эту ночь обогрей мои ноги.
Ундервуд
Декламируют жабы в прудах мне безумные гимны,
мне смеются от счастья – видать – прокаженные фавны…
Я – Нарцисс, сущность снега святого, который не гибнет
и не тонет в песке, очерняющем круглую ванну.
Мне Перун на перинах чертил властедайные руны.
Мне зеркальные боги до ран на губах комплименты
говорили, учили смеяться над сворой игрунок,
щекотать у прудов пышных прачек и с ними не медлить,
и бамбуковой палкой в водоёме солёную рыбу
ворошить и пугать – до улыбки трески под подливкой…
И смотреть фотовспышке в зрачок, косолапый и хриплый,
и привычно не вяжущий резкости, сцены и лыка.
Свет мой зеркальце, как я прекрасен ¬– ангорово-белый!
Как анкорно приятен эпохе, до кроликов ласой!
Как я вхож в ваши хроники – с бочкой навоза на стелле,
окружённой хи-хи-зелюками и хрюканьем мяса!
Как прекрасен мой янус нательный – заместо крестишки!
И как меток язык мой – что палочка смертная Коха….
Засосите меня, как героя, в нетленные книжки!
Растворите меня в Королевстве Зелёного Лоха!
…гнойники фонарей – на исколотых бёдрах проспектов.
Шаромыжники-ёлки – на сивых кобылках – в обнимку…
Я – микроб суеверия в чёрту заложенной секте.
Я – петух бледно-синий в кармане свинцовой блондинки.
Я прекрасен – кулон или клон… И я клоунски весел!
Моё рыльце блестит от пушка, что хрусталь – от рассола…
Свет мой зеркальце, дай мне хвальных диферамбистских песен,
разухабистых песен дай так, чтоб – на слухе – мозоли,
чтоб от ложных сомнений в прекрасности – пшик или свинский
недоразвитый хрящик, восторг чтоб – телячий, да с хреном!
Выдыхая на склизкие стены заморенный виски,
я вхожу в лесть зеркал – словно зрелище входит в арену…
Я молюсь на себя, отвращение пряча под ноготь,
но тайком верю в день, когда свет мой бамбуковой палкой
разобью – и под жаб декламации в прудиках-блогах
прошепчу: «не-на-ви-жу!» – рассыпанным кайфа фиалкам…
Расплескай свою лесть, детка-рыбка, по лунным чешуйкам.
Я – фальшивый Нарцисс в чёрной белой рубахе из оспин.
Объяви голодовку, моя старушенция-щука,
свет мой зеркальце – в белой повязочке с надписью «Осень»…
На фоне Афонского монастыря
потягивать кофе на жаркой веранде,
и не вопреки, и не благодаря,
и не по капризу и не по команде,
а так, заговаривая, говоря.
Куда повело... Не следить за собой.
Куда повело... Не подыскивать повод.
И тычется тучное (шмель или овод?),
украшено национальной резьбой,
создание и вылетает на холод.
Естественной лени живое тепло.
Истрёпанный номер журнала на пляже
Ты знаешь, что это такое. Число
ушедших на холод растёт, на чело
кладя отпечаток любви и пропажи,
и только они, и ещё кофейку.
И море, смотри, ни единой медузы.
За длинные ноги и чистые узы!
Нам каяться не в чем, отдай дураку
журнал, на кавказском базаре арбузы,
и те, по сравнению с ним на разрез —
белее крыла голодающей чайки.
Бессмысленна речь моя в противовес
глубоким речам записного всезнайки,
с Олимпа спорхнул он, я с дерева слез.
Я видел, укрывшись ветвями, тебя,
я слышал их шёпот и пение в кроне.
И долго молчал, погружённый в себя,
нам хватит борозд на господней ладони,
язык отпуская да сердце скрепя.
1988
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
