Повозка с рабами направляется в Рим.
Торопятся – алчность рабовладельца.
На поле крестьянин жжёт хворост. Дым
отечества приятен и сладок, но сердца
не трогает. У рощи пасётся стадо.
Деревья напоминают глазам колоннаду
Сената или, скорее, храма
Юпитеру. Рим – это вера в мрамор.
Камень. Твёрдость. Апофеоз материи.
Повозка приближается к центру империи.
Император с балкона смотрит на город.
Самый великий из граждан Рима,
он нездоров, и больше не молод.
Это ощущение – невыносимо,
и ему не будет конца.
Он вспоминает слова отца:
« Империя стоит на крови и войне
и стремлении подчинить себе всё, что вовне. »
На рынке кто-то торгует раба;
« Из провинции, сразу видать по здоровью.
Его быстро загонят, это - судьба… ».
Император отворачивается. Поводит бровью.
Раб пьет паршивую воду
и вспоминает кружащую птицу.
Латынью не описать свободу,
отбираемую у человека столицей.
Существование определяется бюстом
Правителя. Это – имперское чувство.
« Империя стоит на войне и крови ».
И мраморе. Но не любви.
Город, город на сфинкском заливе.
Мы гуляли зимой по нему,
ощущая планету — в отрыве
и по правую руку — Неву.
Вдоль обломков хорошего тона
Невским... Не с кем... Эй, сфинксы, ать-два!
Город, город, медуза Горгона,
ты три века всему голова.
2 Т.З.
Здоровья осталось на несколько тысяч затяжек.
Ночные коты крымский дворик обходят дозором.
Рассыпались звёзды солдатских начищенных пряжек,
им время настало спаяться единым узором.
Двенадцать часов. Место встречи — площадка за клубом.
Пожатия рук и ленивый обмен новостями.
Промокшая тумба отброшена выбитым зубом,
оставленным здесь не курящими «Приму» гостями.
Я с детства боюсь, только страх свой всё меньше скрываю,
и вправду, ну что я могу против местных — приезжий...
1985
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
