...потёки зим...
Смотри под ноги свету,
потоком тьмы укрывшись с головой...
Нас нет. Мы - спички, воткнуты в розетку
пространства - за верёвкой бельевой,
где виснет город, дышащий спросонок
покоем улиц, мирных, как существ
до наших дней...
Скамеечный совёнок
ветрам скрипит приветствующий жест.
А в небеса уходит, как титаник -
под тень воды, задумчивый титан
Владимира - в ветвях обетованных
и обретённых, как в беде - беда...
Гортанна дрожь далёких светофоров.
Дремуч рыданий липок нежилых
рядок. И праздник катит с первых горок
на дворничьей щеки овсяный жмых.
Ещё темно в мимических морщинах
домов. Уже тепло под мышкой утр...
Уже печёт тот, кто нас всех починит,
хлеба с сезамом, смазав маслом грудь
и тишину на дне седых предсердий.
Уже вскипает сажа в котелках
зрачков - и затихает, как бессмертье,
танцующее на отёках плах.
...потёки дымки - с морозцом телячим.
Желе дорог с мизинца по усам
течёт сквозь жизнь,
и празднует,
и плачет,
целуя лоб
горчащим небесам...
Здесь когда-то ты жила, старшеклассницей была,
А сравнительно недавно своевольно умерла.
Как, наверное, должна скверно тикать тишина,
Если женщине-красавице жизнь стала не мила.
Уроженец здешних мест, средних лет, таков, как есть,
Ради холода спинного навещаю твой подъезд.
Что ли роз на все возьму, на кладбище отвезу,
Уроню, как это водится, нетрезвую слезу...
Я ль не лез в окно к тебе из ревности, по злобе
По гремучей водосточной к небу задранной трубе?
Хорошо быть молодым, молодым и пьяным в дым —
Четверть века, четверть века зряшным подвигам моим!
Голосом, разрезом глаз с толку сбит в толпе не раз,
Я всегда обознавался, не ошибся лишь сейчас,
Не ослышался — мертва. Пошла кругом голова.
Не любила меня отроду, но ты была жива.
Кто б на ножки поднялся, в дно головкой уперся,
Поднатужился, чтоб разом смерть была, да вышла вся!
Воскресать так воскресать! Встали в рост отец и мать.
Друг Сопровский оживает, подбивает выпивать.
Мы «андроповки» берем, что-то первая колом —
Комом в горле, слуцким слогом да частушечным стихом.
Так от радости пьяны, гибелью опалены,
В черно-белой кинохронике вертаются с войны.
Нарастает стук колес, и душа идет вразнос.
На вокзале марш играют — слепнет музыка от слез.
Вот и ты — одна из них. Мельком видишь нас двоих,
Кратко на фиг посылаешь обожателей своих.
Вижу я сквозь толчею тебя прежнюю, ничью,
Уходящую безмолвно прямо в молодость твою.
Ну, иди себе, иди. Все плохое позади.
И отныне, надо думать, хорошее впереди.
Как в былые времена, встань у школьного окна.
Имя, девичью фамилию выговорит тишина.
1997
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
