город неосторожен, неприветлив и сложен
из сгоревшего угля, из впалой листвы
проступают на туфлях затрещины кожи
утомленной литвой заскорузлой мордвы
не найти ни следа, ни подследа, ни пледа
берегущего иноходь долгой судьбы
на которой каленость простого ответа
вьет чужие цветы прорезной красоты
вьют хрустальные стразы холёные фразы
о прославленных буднях сынов и отцов
неизбежных чухонцев, немыслимой фрязи
разбазаривших строфы начал и концов
непрочитанных дум бесконечные шумы
не построенных загодя синих кремлей
на промокшем заводе чувашские чумы
как на месте полей паруса кораблей
город предрасположен и уже заполошен
переполнен, пропитан и распотрошен
голубой коктебель не любил так волошин
как зеленый коктейль ненавидит крюшон
допивая, врезается в камень стаканом
итальянское медленно бьется стекло
на оси ординат город спит тараканом
и ползет по абсциссе как сонный циклоп
спит зеленая ваза прикрытого глаза
непростительно давний бесцельный намёк
этажи поглощает в себя протоплазма
оставляя сверкать светофор-рагнарёк
совершенная боль неуютного царства
постепенно врастает в мой нежный бетон
и опять начинается ночь и лекарством
окружающий мир и пронзительный сон
вчера читал, но не было времени уже что-то писать...
стихи у вас некоторые, особенно которые обозначены как "бред", мне оч нравятся. Они такие, будто в вас ребенок рифмами и образами играется, и думает: "какие же интересные слова взрослые понапридумывали, вот чудо".
Ксана хорошо сказала про гипнотичесикй текст, я вот тоже к гуглу предложу обратиться, с таким именем: Ирина Черепанова, "Дом Колдуньи"
Хорошо вы пишете, "автору приятно!" :)
А про Черепанову имеете в виду это? -
«А войти-то как? —
Выходом
А речи-то как? —
Выкрутом»,
Книга-то здоровая, ее же читать надо, а куда ее в книготрафик впихнуть? Не скоро получится, увы.
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Когда менты мне репу расшибут,
лишив меня и разума и чести
за хмель, за матерок, за то, что тут
ЗДЕСЬ САТЬ НЕЛЬЗЯ МОЛЧАТЬ СТОЯТЬ НА МЕСТЕ.
Тогда, наверно, вырвется вовне,
потянется по сумрачным кварталам
былое или снившееся мне —
затейливым и тихим карнавалом.
Наташа. Саша. Лёша. Алексей.
Пьеро, сложивший лодочкой ладони.
Шарманщик в окруженьи голубей.
Русалки. Гномы. Ангелы и кони.
Училки. Подхалимы. Подлецы.
Два прапорщика из военкомата.
Киношные смешные мертвецы,
исчадье пластилинового ада.
Денис Давыдов. Батюшков смешной.
Некрасов желчный.
Вяземский усталый.
Весталка, что склонялась надо мной,
и фея, что мой дом оберегала.
И проч., и проч., и проч., и проч., и проч.
Я сам не знаю то, что знает память.
Идите к чёрту, удаляйтесь в ночь.
От силы две строфы могу добавить.
Три женщины. Три школьницы. Одна
с косичками, другая в платье строгом,
закрашена у третьей седина.
За всех троих отвечу перед Богом.
Мы умерли. Озвучит сей предмет
музыкою, что мной была любима,
за три рубля запроданный кларнет
безвестного Синявина Вадима.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.