небо моё божья коровка пот мой
небо моё божья коровка камень
голубой пастух выносит нам хлеб и воду
золотой пастух окружает нас плавниками
розоватых рыб закатов и буревеев
соловьями звёзд по горло в крови закатов
на руке садовника – зреем дрожим стареем
будто ночи тлеем холодом вечным в кратер
угасанья дома
где мы не дома
пот мой
камень мой
душка
тушка летейской выси!
я тебя несу как носят в беде животных
чья беда на морде ржавой слезой повисла
словно выстрел
в боли –
ложечка ли бубенчик
больмладенчик
млечность смерти в охапке мира
как нас лечат небо
как нас с тобой залечат!
как леденчик –
мясом
из живота инжира
как фиговой плесенью
вытоптанным укропом
–
причащайтесь!
пейте!
грейтесь!
проспитесь!
вот вам!
у овчарки живи – горький бульйонный опыт
у овчарки нави – зубы из хоровода
то крапив то духов гор
то ущелий райских
то канатов рваных
то сандалетов рваных
а садовник строит глазки в замках швейцарских
а садовник шиповник ладит нам в раны-враны
а садовник – что нам? –
горстке опавшей хмури
падолисту неб
коровкам
камням безликим?
он ведёт деревья как дочерей сквозь бури
из-земли плетёт нам
ямы
холмы
вериги
и беду и радость
и непричастность к землям
и хлеба и воду
и сопричастье к небу
и коров священных
и золотое семя
и проход сквозь вечность
в «если бы хоть во сне бы»
мы висим на древе – он нас снимает с древа
мы летим на ёлки – годо-за-годо-годно…
мы – его цикута чертополох и ревень
мы ему – обидно больно смешно щекотно
мы ему – червиво красно и зелен-чёрно
мы ему – пчелисто свечно темно незряче
мы – в его священных вымученных печёнках
мы сорвёмся с нити
канем как в чёрный ящик
в простоту простот
…о небо о пот коровка
божья душка камень хлеб золотая песня!
и пастух
и стражи
и тёплый воздух робкий
и легко
и сложно
приторно-интересно
моё небо в ласточках
камень мой в битых комьях
света- тьмы – царапистых искренних и пушистых
о садовник
ты с собой меня познакомишь
но попозже позже
сколько там этой жизни!
сколько жизни до «лететь бы на небко в сад твой»
сколько б жизни хочется света и тьмы в сохрестье…
я несу себя в ладошке как ветер слабой
ты несёшь мне тень
и вместе
и вместе
вместе
тень и пот и камень божья коровка сумрак
сор и цвет
и воздух мягко кусает стебель
и светло быть больно
розово и безумно
жить на этом свете
А здесь жил Мельц. Душа, как говорят...
Все было с ним до армии в порядке.
Но, сняв противоатомный наряд,
он обнаружил, что потеют пятки.
Он тут же перевел себя в разряд
больных, неприкасаемых. И взгляд
его померк. Он вписывал в тетрадки
свои за препаратом препарат.
Тетрадки громоздились.
В темноте
он бешено метался по аптекам.
Лекарства находились, но не те.
Он льстил и переплачивал по чекам,
глотал и тут же слушал в животе.
Отчаивался. В этой суете
он был, казалось, прежним человеком.
И наконец он подошел к черте
последней, как мне думалось.
Но тут
плюгавая соседка по квартире,
по виду настоящий лилипут,
взяла его за главный атрибут,
еще реальный в сумеречном мире.
Он всунул свою голову в хомут,
и вот, не зная в собственном сортире
спокойствия, он подал в институт.
Нет, он не ожил. Кто-то за него
науку грыз. И не преобразился.
Он просто погрузился в естество
и выволок того, кто мне грозился
заняться плазмой, с криком «каково!?»
Но вскоре, в довершение всего,
он крепко и надолго заразился.
И кончилось минутное родство
с мальчишкой. Может, к лучшему.
Он вновь
болтается по клиникам без толка.
Когда сестра выкачивает кровь
из вены, он приходит ненадолго
в себя – того, что с пятками. И бровь
он морщит, словно колется иголка,
способный только вымолвить, что "волка
питают ноги", услыхав: «Любовь».
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
