… и просто ночь… И волчевоют звёзды.
И засыпанье. И по дрёме вползь
летят картинки в человечьи гнёзда,
сплетённые из пальцев и волос,
и разных снов, цепями к корке снега
прикованных так намертво, что – рвёшь…
И видишь:
двор.
Позёмка.
Звёздный некто
отстёгивает с губ земную брошь.
Одетые в скафандры одиночеств,
летят дубы, продутые насквозь.
Земля взлетает – и волочит ночи
хвостом,
и наклоняет смирно ось,
как голову склоняет нелетайка-
птенец, пригретый в пазухе отца…
И за землёй бежит, как чудо-лайка,
как было-лайка, с грустью в пол-лица,
подземный цербер, добрый и печальный,
и одинокий, –
в небо, где маяк
вселедовито светит,
где, как чайник,
кипит заиндевело-мшелый мак
в ладонях Марса,
где любовь такая
от крыльев душ, сбежавших от любви,
что дождедышит и железный камень
и светозадыхаются, как львы,
гривастые, немые шестиглазы….
Земля взлетает.
Хвост её течёт…
Деревья держат в голых лапах вазы
с людьми, которым страх плечо-в-плечо
постыл.
Земля взлетает…
Боже правый!
Проснувшись с чёрным светом на щеке,
ты видишь, как плетутся караваны
квазаров,
как в чернющем пиджаке
удодостранный птиц на флейте плачет,
как прадед тыкволунный варит борщ….
А рядом – спят, с намотанной на пальчик
тесёмкой – с гравировкой «простоночь» –
из рощ волос, рассыпанных, как звёзды,
из рощ дубов в скафандрах-ползунках, –
не слыша, как земля продрогший воздух
ласкает тёплой лопастью виска…
В старом зале, в старом зале,
над Михайловской и Невским,
где когда-то мы сидели
то втроем, то впятером,
мне сегодня в темный полдень
поболтать и выпить не с кем —
так и надо, так и надо
и, по сути, поделом.
Ибо что имел — развеял,
погубил, спустил на рынке,
даже первую зазнобу,
даже лучшую слезу.
Но пришел сюда однажды
и подумал по старинке:
все успею, все сумею,
все забуду, все снесу.
Но не тут, не тут-то было —
в старом зале сняты люстры,
перемешана посуда, передвинуты столы,
потому-то в старом зале
и не страшно и не грустно,
просто здесь в провалах света
слишком пристальны углы.
И из них глядит такое,
что забыть не удается, —
лучший друг, и прошлый праздник, и —
неверная жена.
Может быть, сегодня это наконец-то разобьется
и в такой вот темный полдень будет жизнь разрешена.
О, вы все тогда вернитесь, сядьте рядом, дайте слово
никогда меня не бросить и уже не обмануть.
Боже мой, какая осень! Наконец, какая проседь!
Что сегодня ночью делать?
Как мне вам в глаза взглянуть!
Этот раз — последний, точно, я сюда ни разу больше...
Что оставил — то оставил, кто хотел — меня убил.
Вот и все: я стар и страшен,
только никому не должен.
То, что было, все же было.
Было, были, был, был, был...
1987
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
