Ждал твоего звонка я каждой клеткой,
мой каждый нерв стремился стать антенной,
на каждый малый шорох бранным словом
беззвучный гнев свой изливал наружу
Цивилизационною ошибкой
считал я эту чёрную пластинку
с микроскопическими тропками из меди,
керамики, стекла, мудрёных сплавов,
и много с чем ещё, набитым в вафлю,
которая зовётся телефоном
И проклинал я Александра Белла,
Ампера, Вольту, Максвелла и Теслу,
ну и, конечно, хитрого Маркони
(уж не считая Герца и Попова)
А также попадался под раздачу
преподаватель мой, из политеха,
антенно-фидерных устройств и волноводов,
за то, что сам я шибко много знаю,
чтобы сидеть на заднем месте ровно,
спокойно дёргать сорняки на грядках
и ждать каких-нибудь рекордных корнеплодов,
а не звонка из этой мерзкой плитки
Когда же ты, расправившись с делами,
сказала мне из трубки тихо ”здравствуй”,
вознёс молитву я всем тем кристаллам
и позитивно-негативным маршам,
через которые прошёл твой нежный голос
И все учёные мужи восстановились
тот час в величии своём передо мною
и иже с ними мой преподаватель
антенно-фидерных устройств и волноводов,
который, видимо, сейчас и правда с ними,
себя увековечившими в плитке,
сказавшей вдруг таким знакомым тембром
о том, что тот чудак Никола Тесла
считал, что совмещать любовь с наукой –
Грешно.
Табу.
Харам.
И иже с ними
Характерная особенность натюрмортов
петербургской школы
состоит в том, что все они
остались неоконченными.
Путеводитель
Лучок нарезан колесом. Огурчик морщится соленый. Горбушка горбится. На всем грубоватый свет зеленый. Мало свету из окна, вот и лепишь ты, мудила, цвет бутылки, цвет сукна армейского мундира. Ну, не ехать же на юг. Это надо сколько денег. Ни художеств, ни наук, мы не академик. Пусть Иванов и Щедрин пишут миртовые рощи. Мы сегодня нашустрим чего-нибудь попроще. Васька, где ты там жива! Сбегай в лавочку, Васена, натюрморт рубля на два в долг забрать до пенсиона. От Невы неверен свет. Свечка. отсветы печурки. Это, почитай, что нет. Нет света в Петербурге. Не отпить ли чутку лишь нам из натюрморта... Что ты, Васька, там скулишь, чухонская морда. Зелень, темень. Никак ночь опять накатила. Остается неоконч Еще одна картина Графин, графленый угольком, граненой рюмочки коснулся, знать, художник под хмельком заснул, не проснулся.
Л. Лосев (1937 — ?). НАТЮРМОРТ.
Бумага, пиш. маш. Неоконч.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
