Живёшь, живёшь, пасёшься дни и ночи
На склоне лет.
Вдруг — оп! — тебя в твоём сортире мочит
Шахид-сосед.
Он убеждён, что чистит мир от скверны,
Он чтит Коран.
Ты для него — собачий сын, неверный,
Гяур, баран.
В его глазищах цвета чернослива
Презренья жар,
Пусть даже ты промекаешь трусливо:
"Аллах акбар..."
Взгляни, взгляни в последний раз направо,
Взгляни окрест -
Вот муси-пуси в модных "балаклавах"
Чекрыжат крест.
На Страшный Суд распостраняет "флаер"
Гламурный вор.
Он зуб даёт, что Бог — приличный фрайер,
Не прокурор.
В родной бобруйск жывотные медведы
Спешат гурьбой.
Летит, летит на гей-парад победы
Шар голубой.
Шипит, шипит считалочка отчизны:
Рас… стрел… Рас… свет...
И Смерть права — нет оправданья Жизни,
И Бога — нет...
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен; стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушел, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал. Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
