Не планирую я гениальных открытий,
Вы, читатели, строго с меня не взыщите,
Что науками точными слабо владею,
Эй! Ученые, где вы? Ловите идею.
Вот смотрю на знакомую с детства таблицу -
Может быть, и с людьми может так получиться?
Менделеев простит, если что-то нарушив,
Разложу по рядам, как по полочкам, души.
Скажем, в клеточках вместо простых элементов,
Просто люди. Есть множество общих моментов
Между свойствами тех, что таблица итожит,
И людьми, что натурой на них так похожи.
О, какое коварство вложила природа
В легковесно-прозрачную суть водорода!
Вот такой незаметненько вроде живет,
Не понравится что-то, взорвется – убьет.
Облеченная властью сидит на приеме,
Выдает то, что думает в полном объеме,
Никого из народа не видит в упор,
Рот откроет – держись! Не характер, а хлор.
Безразличен, тяжел, он и вял, и ленив,
Все ему пополам – позитив, негатив,
Его место в таблице - инертный xenon,
Про таких говорят: "толстокожий, как слон".
Или взять, например, основные металлы -
Хороши, да связаться спешат, с чем попало,
Так же и у людей - кто на "подвиги" падок,
В результате, увы, "выпадает в осадок".
Только золото гордое дышит свободно,
Грязь не липнет к нему – ведь оно благородно.
Благородными, правда, земля небогата,
На вес золота ценятся эти ребята.
И, казалось бы, всё - все ячейки забиты,
Но рождаются те, что еще не открыты,
Для таких жизнь - вспышка, и смерть – не преграда,
Ведь у гения краток период распада.
----------------------------------------------
Есть из правил сухих исключенье одно,
И законам таблиц неподвластно оно:
Если только любовь запоёт серенаду,
"Элемент" на глазах выпадает из ряда…
Облетали дворовые вязы,
длился проливня шепот бессвязный,
месяц плавал по лужам, рябя,
и созвездья сочились, как язвы,
августейший ландшафт серебря.
И в таком алматинском пейзаже
шел я к дому от кореша Саши,
бередя в юниорской душе
жажду быть не умнее, но старше,
и взрослее казаться уже.
Хоть и был я подростком, который
увлекался Кораном и Торой
(мама – Гуля, но папа – еврей),
я дружил со спиртной стеклотарой
и травой конопляных кровей.
В общем, шел я к себе торопливо,
потребляя чимкентское пиво,
тлел окурок, меж пальцев дрожа,
как внезапно – о, дивное диво! –
под ногами увидел ежа.
Семенивший к фонарному свету,
как он вляпался в непогодь эту,
из каких занесло палестин?
Ничего не осталось поэту,
как с собою его понести.
Ливни лили и парки редели,
но в субботу четвертой недели
мой иглавный, игливый мой друг
не на шутку в иглушечном теле
обнаружил летальный недуг.
Беспокойный, прекрасный и кроткий,
обитатель картонной коробки,
неподвижные лапки в траве –
кто мне скажет, зачем столь короткий
срок земной был отпущен тебе?
Хлеб не тронут, вода не испита,
то есть, песня последняя спета;
шелестит календарь, не дожит.
Такова неизбежная смета,
по которой и мне надлежит.
Ах ты, ежик, иголка к иголке,
не понять ни тебе, ни Ерболке
почему, непогоду трубя,
воздух сумерек, гулкий и колкий,
неживым обнаружил тебя.
Отчего, не ответит никто нам,
все мы – ежики в мире картонном,
электрическом и электронном,
краткосрочное племя ничьё.
Вопреки и Коранам, и Торам,
мы сгнием неглубоким по норам,
а не в небо уйдем, за которым,
нет в помине ни бога, ни чё…
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
