из цикла "Ушельские хроники. персонаж Блиц-СИ (DAN)"
Рецидив
сноВидение
Ты улыбалась отражению в воде. Я улыбался, продолжая отражаться.
Мы стали ближе на одну из эманаций, когда не в силах отыскать такой предел,
Где отраженья начинают распадаться, что сколько б в воду до безумья не глядел,
Видны лишь только очертанья наших тел, видны лишь только отпечатки наших пальцев,
И состояние болезни и простраций. Приходит время ощутить себя нигде.
На части суши есть твой дом, и ты сама. Ты обозначена на карте просто точкой.
Не разглядеть, не отыскать, а если точно, мы будем долго друг у друга отнимать
Немного жизни, осторожно и построчно, и часть себя, и ожидание письма,
Как безделушку надоевшую - в карман, и наше право быть не просто оболочкой,
А что останется, затем отправим почтой - в одну попытку нисхождения с ума.
Не приходить, не говорить, из сотни «не» какое «не» нас обнимает во спасенье?
Мы возрождаемся без права на движенье, мы словно тени от безжизненных планет,
Такие серые бесформенные тени, которым места нет на нашей стороне,
Им ни при жизни, ни при смерти места нет, без твоего и моего сердцебиенья.
Я улыбаюсь снова нашим отраженьям. Ты отраженьем возвращаешься ко мне…
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: — Господь вас спаси! —
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина —
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала: — Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.
«Мы вас подождем!» — говорили нам пажити.
«Мы вас подождем!» — говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
1941
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
