Ты чувствуешь
по взгляду моему
и по тому,
как складываю руки
на краешке стола,
как не пойму,
о чем шептали
вкрадчивые глюки,
и появлялось
на стене пятно.
Оно казалось
больше и чернее,
и я, как будто
в дьявольском кино,
в пятно входила,
плача и бледнея.
Не понимая
страха темноты,
я растворялась
в черно-синей жиже.
Внутри меня
казалось всё пустым -
никто не спас,
не дал ни грамма жизней.
Я умирала.
То была игра,
в которой всё
произошло так быстро
и так смешно.
Я падала за грань,
услышав, как звучит
контрольный выстрел...
Я падала за грань.
По взгляду, по руке
пойми, мой друг, что я
еще чуть-чуть живая.
Дай жизней. Хоть одну.
Моя - на волоске
компьютерной игры.
Успей, пока я...
Когда менты мне репу расшибут,
лишив меня и разума и чести
за хмель, за матерок, за то, что тут
ЗДЕСЬ САТЬ НЕЛЬЗЯ МОЛЧАТЬ СТОЯТЬ НА МЕСТЕ.
Тогда, наверно, вырвется вовне,
потянется по сумрачным кварталам
былое или снившееся мне —
затейливым и тихим карнавалом.
Наташа. Саша. Лёша. Алексей.
Пьеро, сложивший лодочкой ладони.
Шарманщик в окруженьи голубей.
Русалки. Гномы. Ангелы и кони.
Училки. Подхалимы. Подлецы.
Два прапорщика из военкомата.
Киношные смешные мертвецы,
исчадье пластилинового ада.
Денис Давыдов. Батюшков смешной.
Некрасов желчный.
Вяземский усталый.
Весталка, что склонялась надо мной,
и фея, что мой дом оберегала.
И проч., и проч., и проч., и проч., и проч.
Я сам не знаю то, что знает память.
Идите к чёрту, удаляйтесь в ночь.
От силы две строфы могу добавить.
Три женщины. Три школьницы. Одна
с косичками, другая в платье строгом,
закрашена у третьей седина.
За всех троих отвечу перед Богом.
Мы умерли. Озвучит сей предмет
музыкою, что мной была любима,
за три рубля запроданный кларнет
безвестного Синявина Вадима.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
