Фонарь, аптека - всё влекло,
такой чУдной и безлошадной,
дышать на мерзлое стекло...
Да-да, мне хочется нещадно
дойти до сути нью и ню.
Но ясень отвечает гулко,
что я опять несу куйню,
как пекинеса на прогулку…
Чей вечер незнакомкой в пах
впивался, как в катоды стронций?
И в чьих невинных погребах
сгорело сколько стихоборцев?
Ровняя злой оскал коню,
не никотином, седуксеном,
Я день за днём несу куйню,
но осторожно и степенно…
Ах, бабочки и облака
покинут шляпные картоны,
наступит время, а пока
отдам весне любви патроны,
последний звонкий сохраню,
чтоб сердцем в сердце, - без осечек…
Я каждый день несу куйню,
но по чуть-чуть,
и недалече…
На четверых нетронутое мыло,
Семейный день в разорванном кругу.
Нас не было. А если что и было –
Четыре грустных тени на снегу.
Там нож упал – и в землю не вонзится.
Там зеркало, в котором отразиться
Всем напряженьем кожи не смогу.
Прильну зрачком к трубе тридцатикратной –
У зрения отторгнуты права.
Где близкие мои? Где дом, где брат мой
И город мой? Где ветер и трава?
Стропила дней подрублены отъездом.
Безумный плотник в воздухе отвесном
Огромные расправил рукава.
Кто в смертный путь мне выгладил сорочку
И проводил медлительным двором?
Нас не было. Мы жили в одиночку.
Не до любви нам было вчетвером.
Ах, зеркало под суриком свекольным,
Безумный плотник с ножиком стекольным,
С рулеткой, с ватерпасом, с топором.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
