Ваше Белоснежное Величество,
не вели меня холопа глупого на йогу
сажать за то, что зиму раскрасил. ))
Из-за солнышка в лукошке
вылезли четыре кошки
все в зелёненьких платочках
и в штанах на пятых точках.
на крылечке посидели
и куда-то улетели.
дождик лил,скрипели двери,
синим пламенем горели
двадцать восемь февралей,
а последний был - пырей -
не горел и не светился
и куда-то тоже смылся.
по расчётам и подсчётам,-
у него одна забота:
двадцать девять дней в году
красить в небе лабуду.
чтобы сыпался с небес
разноцветный дождик, без
разноцветного дождя
Новый год встречать нельзя.
почему? никто не знает...
дождик тает и летает.
из него,как на картинке,
появляются снежинки
всяких-разных разноцветов,
как цветы в июне летом.
и весёлая зима
красит речки и дома.
и мосты и даже поле
в красный,синий,желтый колер,
а в сиреневый - людей
и в зелёный - лошадей.
видеть всё зимою в белом
ей,конечно, - надоело.
от такой погоды кошки -
возвратились,и в лукошко
солнце спрятали сурово -
не сказав худого слова.
чтоб оно не побелело
и зимою тоже грело.
и расселись на окошках:
раз,две,три, - четыре кошки.
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: — Господь вас спаси! —
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина —
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала: — Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.
«Мы вас подождем!» — говорили нам пажити.
«Мы вас подождем!» — говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
1941
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
