"Возвращающая сила - сила, под действием которой происходит колебательный процесс. Эта сила стремится тело или материальную точку, отклоненную от положения покоя, вернуть в исходное положение"
За семью горами, в холодной гавани,
где ветра живут за ушами-ставнями,
появилась тихой, смешной, и маленькой.
За какие подвиги папу с маменькой
наградили аисты счастьем луковым?
Улыбалась дурочка, и агукала.
Под подушку книжки ночные прятала,
и фонарик солнечный. В лето пятое,
знамо от ветрянки садовой, гриппа ли,
захворала дурочка эта рифмами.
Докторица зло по коленкам тюкала.
Улыбалась дурочка, и угукала.
Дни летели, ссорились зимы с вёснами.
Подросли заботы, и стали взрослыми.
Сказки – ложь, и смерть – не игла Кащеева.
Вьюга хороводила на Крещение.
Тихо, тихо маму земля баюкала.
Подвывала дурочка, и аукала.
Каждому по силам судьбой отвешено:
По коню - хомут, по скворцу – скворешина.
Жизнь в подол блаженной всего отмерила:
горечи с любовью, безверья с верою…
Взрослый сын теперь жонглирует звуками.
И пойми в кого - в ответ, знай, угукает?
PS.
Вот еще немного, и стану бабушкой, -
враз пришью к резинке смешные варежки.
Перейду на каши, кефир, и пряники.
Стану беззаботной, смешной, и маленькой,
чтоб шептаться с книжкой, котом, и внуками
на своём наречии, - на агуковом.
Я помню, я стоял перед окном
тяжелого шестого отделенья
и видел парк — не парк, а так, в одном
порядке как бы правильном деревья.
Я видел жизнь на много лет вперед:
как мечется она, себя не зная,
как чаевые, кланяясь, берет.
Как в ящике музыка заказная
сверкает всеми кнопками, игла
у черного шиповика-винила,
поглаживая, стебель напрягла
и выпила; как в ящик обронила
иглою обескровленный бутон
нехитрая механика, защелкав,
как на осколки разлетелся он,
когда-то сотворенный из осколков.
Вот эроса и голоса цена.
Я знал ее, но думал, это фата-
моргана, странный сон, галлюцина-
ция, я думал — виновата
больница, парк не парк в окне моем,
разросшаяся дырочка укола,
таблицы Менделеева прием
трехразовый, намека никакого
на жизнь мою на много лет вперед
я не нашел. И вот она, голуба,
поет и улыбается беззубо
и чаевые, кланяясь, берет.
2
Я вымучил естественное слово,
я научился к тридцати годам
дыханью помещения жилого,
которое потомку передам:
вдохни мой хлеб, «житан» от слова «жито»
с каннабисом от слова «небеса»,
и плоть мою вдохни, в нее зашито
виденье гробовое: с колеса
срывается, по крови ширясь, обод,
из легких вытесняя кислород,
с экрана исчезает фоторобот —
отцовский лоб и материнский рот —
лицо мое. Смеркается. Потомок,
я говорю поплывшим влево ртом:
как мы вдыхали перья незнакомок,
вдохни в своем немыслимом потом
любви моей с пупырышками кожу
и каплями на донышках ключиц,
я образа ее не обезбожу,
я ниц паду, целуя самый ниц.
И я забуду о тебе, потомок.
Солирующий в кадре голос мой,
он только хора древнего обломок
для будущего и охвачен тьмой...
А как же листья? Общим планом — листья,
на улицах ломается комедь,
за ней по кругу с шапкой ходит тристья
и принимает золото за медь.
И если крупным планом взять глазастый
светильник — в крупный план войдет рука,
но тронуть выключателя не даст ей
сокрытое от оптики пока.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
