До чёрта королев - трущоб, бензоколонок,
Песка и красоты и многого ещё.
Скользит по карте взгляд в районе Ко Булона,
И водопад волос спадает на плечо.
И каждая несёт в банальный мир подлунный
Песцовость душных шуб, свет, темень, суету,
И вырезать спешит особенные руны,
Но утекает смысл сквозь пальцы в пустоту.
Звать, плакать и жалеть теперь - какого хрена?!
Проснуться бы с утра, но отчего-то лень.
И схлынула волна, осталась только пена,
И слова два всего - да! - кхмеры и Пномпень.
Ассоциаций ряд и дни пропахли пылью,
Мурашки уползли куда-то со спины.
И сложены в углу обломанные крылья,
Хоть, вроде, мирно всё и не было войны.
Когда менты мне репу расшибут,
лишив меня и разума и чести
за хмель, за матерок, за то, что тут
ЗДЕСЬ САТЬ НЕЛЬЗЯ МОЛЧАТЬ СТОЯТЬ НА МЕСТЕ.
Тогда, наверно, вырвется вовне,
потянется по сумрачным кварталам
былое или снившееся мне —
затейливым и тихим карнавалом.
Наташа. Саша. Лёша. Алексей.
Пьеро, сложивший лодочкой ладони.
Шарманщик в окруженьи голубей.
Русалки. Гномы. Ангелы и кони.
Училки. Подхалимы. Подлецы.
Два прапорщика из военкомата.
Киношные смешные мертвецы,
исчадье пластилинового ада.
Денис Давыдов. Батюшков смешной.
Некрасов желчный.
Вяземский усталый.
Весталка, что склонялась надо мной,
и фея, что мой дом оберегала.
И проч., и проч., и проч., и проч., и проч.
Я сам не знаю то, что знает память.
Идите к чёрту, удаляйтесь в ночь.
От силы две строфы могу добавить.
Три женщины. Три школьницы. Одна
с косичками, другая в платье строгом,
закрашена у третьей седина.
За всех троих отвечу перед Богом.
Мы умерли. Озвучит сей предмет
музыкою, что мной была любима,
за три рубля запроданный кларнет
безвестного Синявина Вадима.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
