Капризней нет притворщицы, чем ветреная память.
Игральными костями в ее руках стучимся друг о друга,
падаем на стол, в ушибах, полные испуга.
В кого ж нацелен ствол?
В нем пулей память-сука ждет часа своего...
Влет? Насмерть? Просто ранит?
Тебя? Меня? Его?
Зачем?
Я думал, позабылось, смололось, отжилось.
Скажи-ка мне на милость...
Ну вот,
прошла насквозь.
Сквозь мозг.
Влетела пулей-мухой и бабочкой тот час
как сполохом вспорхнула –-
ты?
ты!
Когда?
Сейчас?
Ну да…
Наверно.
Точно.
Все было точно так.
Запомнить надо срочно, переписать!
Мастак
... ... я ложной правдой записывать поверх.
В пласт полушарий мозга вмешалась песня сфер…
Но бабочка взметнулась -- тут вспышка, там мазок--
и вылетела пулей
кровавою в висок…
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен; стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушел, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал. Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
