Диадемид Лукьянович не ослеп, выглядел прекрасно для старости, и старость старалась ему подобать. Он ей говорил: «Так получается, что всё оставшееся мы проведём вместе, последнюю черту тоже». Старость молчала невидящими глазами, скалилась проваленным ртом с выпадающими зубами. Диадемид постепенно собирал зубы в стакан и долгими зимними вечерами мастерил вставную челюсть.
Челюсть для старости получилась необычная – зубы разных цветных узоров можно было менять местами, как пазлы, иногда получалось сложить картинку, для Диа наступал праздник. Он шёл к старости в гости, давал ей примерить челюсть, но чаще всего зубы сыпались на пол, и чудесная панорама разваливалась в тающую абстракцию. Старость плакала, пыталась восстановить почерневшую осеннюю веточку такими же пальцами, бесполезно увидеть то, что осталось гербарием.
Диа помогал ей, но они были в неправильных параллелях – она слепа, он хотел спрятаться в её чёрном: «РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ, Я ИДУ ИСКАТЬ». Она смешивалась в зубных узорах, темнота плавилась и выкипала абсурдной пеной. Диа выбирал самые непроходимые уголки памяти, но старость протыкала осенней веточкой тонко натянутое полотно – ткань, взвизгнув, рвалась, края обугливались, и сквозь пыльную золу падали на пол разноцветные зубы.
Октябрь вздрогнул – глыбы отжатого снега разбили обнажённые плечи в кровь, голова вялым цветком сморщилась на сломанной шее. Старость положила на могилу высохший прутик.
Вверху - грошовый дом свиданий.
Внизу - в грошовом "Казино"
Расселись зрители. Темно.
Пора щипков и ожиданий.
Тот захихикал, тот зевнул...
Но неудачник облыселый
Высоко палочкой взмахнул.
Открылись темные пределы,
И вот - сквозь дым табачных туч
Прожектора зеленый луч.
На авансцене, в полумраке,
Раскрыв золотозубый рот,
Румяный хахаль в шапокляке
О звездах песенку поет.
И под двуспальные напевы
На полинялый небосвод
Ведут сомнительные девы
Свой непотребный хоровод.
Сквозь облака, по сферам райским
(Улыбочки туда-сюда)
С каким-то веером китайским
Плывет Полярная Звезда.
За ней вприпрыжку поспешая,
Та пожирней, та похудей,
Семь звезд - Медведица Большая
Трясут четырнадцать грудей.
И до последнего раздета,
Горя брильянтовой косой,
Вдруг жидколягая комета
Выносится перед толпой.
Глядят солдаты и портные
На рассусаленный сумбур,
Играют сгустки жировые
На бедрах Etoile d'amour,
Несутся звезды в пляске, в тряске,
Звучит оркестр, поет дурак,
Летят алмазные подвязки
Из мрака в свет, из света в мрак.
И заходя в дыру все ту же,
И восходя на небосклон,
Так вот в какой постыдной луже
Твой День Четвертый отражен!..
Нелегкий труд, о Боже правый,
Всю жизнь воссоздавать мечтой
Твой мир, горящий звездной славой
И первозданною красой.
1925
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
