Марье Афанасьевне сказали по радио гороскоп на сегодня, будто по её знаку украдут из сумочки расчёску, волосы владелицы после ограбления будут стоять дыбом, даже металлическая губка для мытья посуды не поможет. Пенсионерка с нервным потрясением смахнула со лба бусы леденевшего пота, покорёженными артритом пальцами отыскала в замасленной сумочке расчёску, с трудом воткнула в давно нечесаную паклю волос на голове.
Расчёска была куплена во времена СССР, когда не стеснялись выбивать на товаре цену «19 копеек», на зубья налипла густая жирная грязь, веер перхоти, цвет едва проглядывал бледно-зелёным лицом. Марья Афанасьевна глубоко выдохнула, пышная в былые годы грудь, на мгновение вздыбясь, опала, женщине стало легко и уютно на душе, оранжевый уровень опасности бледнел. «Со мной всё в порядке будет сегодня - размышляла Афанасьевна – всё самое страшное запуталось в волосах, а выйти из них ещё никому не удавалось».
И женщина вспомнила, как в знойный летний вечер, по молодости, муж её, Владлен Игоревич, в порывах неописуемой любящей страсти пятернёй проник в немытый спрессованный стог её волос. Кисть Владлена немедленно покрылась чешуйками старого жира, облипла суровыми волосяными нитями. Несколько дней родственники Марью пытались уговорить постричься наголо, чтобы извлечь из клубка Ариадны руку несчастного Владлена. Афанасьевна тогда показала справку, что стрижка грозит ей неминуемой смертью из-за редкой генетической болезни. Пришлось ампутировать руку мужу, вот достать из ловушки не смогли, там и осталась.
Пенсионерка вздрогнула – внутри клубка что-то шевельнулось, она подбежала к зеркалу, заляпанному мозаичными мушиными точками. Расчёска сурово держалась в поношенных волосах, но рядом с ней что-то пробило брешь в поседевшем стогу. «Да это же палец моего покойного Владлена» - язык женщины, медленно дёрнувшись пару раз, на полуслове застрял в редких остатках нижних зубов.
Палец оказался стройным и гибким, несмотря на многолетнее заточение в казематах Марьиных лохм. Ловким движением он выбрался на свежий воздух, твёрдой хваткой вцепился в расчёску цвета поникших листьев салата, подгнивающего на полке супермаркета. Расчёска жалобно хрустнула, потеряла несколько зубьев и скрылась в клубке Ариадны. Палец тут же выглянул ещё раз, игриво поманил женщину к себе и, начертив в пространстве множество тайных неведомых ей знаков, исчез в волосяной тюрьме.
Пенсионерка парализованным взглядом шесть часов смотрела на клубок волос, но, ни расчёска, ни палец Владлена больше не появились. Застрявший в зубах и уже синеющий язык пытался выкинуть изо рта звуки: «Стрршшш, ббббсссс, пмгиииии». Марья Афанасьевна обрубленным движением подняла левую руку и просунула в клубок. Через секунду женщина, лежа на полу, кричала от боли, прижимая к груди окровавленную культю. Волосы встали дыбом металлической щёткой.
К дому по Бассейной, шестьдесят,
Подъезжает извозчик каждый день,
Чтоб везти комиссара в комиссариат -
Комиссару ходить лень.
Извозчик заснул, извозчик ждет,
И лошадь спит и жует,
И оба ждут, и оба спят:
Пора комиссару в комиссариат.
На подъезд выходит комиссар Зон,
К извозчику быстро подходит он,
Уже не молод, еще не стар,
На лице отвага, в глазах пожар -
Вот каков собой комиссар.
Он извозчика в бок и лошадь в бок
И сразу в пролетку скок.
Извозчик дернет возжей,
Лошадь дернет ногой,
Извозчик крикнет: "Ну!"
Лошадь поднимет ногу одну,
Поставит на земь опять,
Пролетка покатится вспять,
Извозчик щелкнет кнутом
И двинется в путь с трудом.
В пять часов извозчик едет домой,
Лошадь трусит усталой рысцой,
Сейчас он в чайной чаю попьет,
Лошадь сена пока пожует.
На дверях чайной - засов
И надпись: "Закрыто по случаю дров".
Извозчик вздохнул: "Ух, чертов стул!"
Почесал затылок и снова вздохнул.
Голодный извозчик едет домой,
Лошадь снова трусит усталой рысцой.
Наутро подъехал он в пасмурный день
К дому по Бассейной, шестьдесят,
Чтоб вести комиссара в комиссариат -
Комиссару ходить лень.
Извозчик уснул, извозчик ждет,
И лошадь спит и жует,
И оба ждут, и оба спят:
Пора комиссару в комиссариат.
На подъезд выходит комиссар Зон,
К извозчику быстро подходит он,
Извозчика в бок и лошадь в бок
И сразу в пролетку скок.
Но извозчик не дернул возжей,
Не дернула лошадь ногой.
Извозчик не крикнул: "Ну!"
Не подняла лошадь ногу одну,
Извозчик не щелкнул кнутом,
Не двинулись в путь с трудом.
Комиссар вскричал: "Что за черт!
Лошадь мертва, извозчик мертв!
Теперь пешком мне придется бежать,
На площадь Урицкого, пять".
Небесной дорогой голубой
Идет извозчик и лошадь ведет за собой.
Подходят они к райским дверям:
"Апостол Петр, отворите нам!"
Раздался голос святого Петра:
"А много вы сделали в жизни добра?"
- "Мы возили комиссара в комиссариат
Каждый день туда и назад,
Голодали мы тысячу триста пять дней,
Сжальтесь над лошадью бедной моей!
Хорошо и спокойно у вас в раю,
Впустите меня и лошадь мою!"
Апостол Петр отпер дверь,
На лошадь взглянул: "Ишь, тощий зверь!
Ну, так и быть, полезай!"
И вошли они в Божий рай.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
