Нет такой глупости, которой бы не рукоплескали, и такого глупца, что не прослыл бы великим человеком, или великого человека, которого не обзывали бы кретином
Горизонталь удобней вертикали – раздумывала я, листая книгу,
с продуманной интригой вдоль сюжета,
которую нескучно разгадать.
Скрипит шезлонг – мы с книгой много весим – томимые мыслительным процессом –
культурный слой на солнце прогреваем,
сопутствующий всем отпускникам.
Я честно прочитала сотню строчек, проникшись омерзительной погодой –
поёжилась под жарким, южным солнцем,
представив Осло, зимнего, пейзаж.
Сюжет прошит готическою нитью: брутальный персонаж назначен главным,
он «вечно молодой и вечно пьяный»,
на сердце – груз трагической любви.
Сбивая мой настрой, оса присела – на заголовок, леденящий душу,
легонько я стряхнула со страницы
опасную поклонницу Несбё.
И понеслось... оса не унималась, за ней ещё читальщицы примчались...
они жужжали, мною возмущаясь,
что не делюсь и не читаю вслух.
Ну что вам книга? рядом спелый персик, сочащийся нектаром наслажденья,
его блондинка жадно уплетает,
роняя слёзы сока на песок.
Бурлят вулканы пузырей просекко, взрывая лёд в бокале с аперолем –
спешите на попойку, книгофилки
и не мешайте детектив читать.
Всерьёз увлекшись тщетным устремленьем – огородить свой мир от насекомых,
остервенело я стучала книгой –
из книги выпал главный персонаж...
Угрюмым взглядом оглядел пространство, стянул с себя тяжёлый, старый свитер,
разделся донага, упал на гальку,
подставив солнцу мышцы... и тэ дэ...
Растерянно смотрю я на героя и на тэдэ... волнуется мой разум:
ну как же быть с сюжетом детективным,
а вдруг из книги выпадет маньяк?
Заметив мой испуг – герой заверил, что отдохнёт немного и вернётся,
что под контролем у него злодеи –
возмездие настигнет их в конце.
Восторженно смотрю я на героя, нарушившего ход повествованья,
жужжат мои подруги словно осы,
назойливые – просят вслух читать...
Шумит сосна, прибой волной играет, обеденное время наступает,
воспользовавшись книгой как подушкой –
успею до обеда подремать.
Меж тем, на пляже драма разыгралась: вот итальянцы ловят осьминога,
потом об камень бьют, слюну глотая,
держа в руке букет из восьми ног...
Нет талии, увы, у осьминога... зато мозги побольше, чем у многих
двуногих, а ещё у них три сердца –
не надо их, бедняжек, убивать!
Морские гады не простят обиды, к пловцам тихонько в море подкрадутся,
повяжут по рукам, на дно утащат
и ноги вырвут, а потом – съедят!
Мы, русские, кричали: марэ! марэ! но, итальянцы, жадное – манжарэ –
отбить и съесть (а нас отлично кормят),
«вы звери, господа» – вздыхала я...
Когда я утром просыпаюсь,
я жизни заново учусь.
Друзья, как сложно выпить чаю.
Друзья мои, какую грусть
рождает сумрачное утро,
давно знакомый голосок,
газеты, стол, окошко, люстра.
«Не говори со мной, дружок».
Как тень слоняюсь по квартире,
гляжу в окно или курю.
Нет никого печальней в мире —
я это точно говорю.
И вот, друзья мои, я плачу,
шепчу, целуясь с пустотой:
«Для этой жизни предназначен
не я, но кто-нибудь иной —
он сильный, стройный, он, красивый,
живёт, живёт себе, как бог.
А боги всё ему простили
за то, что глуп и светлоок».
А я со скукой, с отвращеньем
мешаю в строчках боль и бред.
И нет на свете сожаленья,
и состраданья в мире нет.
1995, декабрь
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
