Сбитою сойкой свистнула прочь электричка,
спитые листья резко взметнула с травы,
чай — иноChina-я, ставшая русской, привычка.
— Чай, не бояре, — кричали в плацкарте на "вы", —
— нАчать и кончить, и нечего нынче гнушаться —
мачо с Кончитой на мыле отмыли грехи,
"Счастливы вместе" — чета ощеняченных шацев,
"Дом" за стекольем — вась-вась, бла-бла-бла да хихи,
смят пьедестал под не знавшим беды сталеваром,
мышцой литой той с веслом он сигнал подавал,
разворовали Расею в начале татары,
а дураки на дорогах сожгли самосвал.
Пискнул: Вагонные споры, — в мозгу пересмешник, —
— темы не новы и тело, увы, не ново,
в тьме электической подчерепной и кромешной
сойки да вороны... и ничего своего,
шпалы и рельсы, по расписанию поезд,
по распорядку подъём, телефон и обед.
Сердце на стыках тук-так. Ах, пернатые, что из
этого белый и жидкий оставите след?
Не верили, считали - бредни,
Но узнавали от двоих,
Троих, от всех. Равнялись в строку
Остановившегося срока
Дома чиновниц и купчих,
Дворы, деревья, и на них
Грачи, в чаду от солнцепека
Разгоряченно на грачих
Кричавшие, чтоб дуры впредь не
Совались в грех, да будь он лих.
Лишь бы на лицах влажный сдвиг,
Как в складках порванного бредня.
Был день, безвредный день, безвредней
Десятка прежних дней твоих.
Толпились, выстроясь в передней,
Как выстрел выстроил бы их.
Как, сплющив, выплеснул из стока б
Лещей и щуку минный вспых
Шутих, заложенных в осоку,
Как вздох пластов нехолостых.
Ты спал, постлав постель на сплетне,
Спал и, оттрепетав, был тих,-
Красивый, двадцатидвухлетний.
Как предсказал твой тетраптих.
Ты спал, прижав к подушке щеку,
Спал,- со всех ног, со всех лодыг
Врезаясь вновь и вновь с наскоку
В разряд преданий молодых.
Ты в них врезался тем заметней,
Что их одним прыжком достиг.
Твой выстрел был подобен Этне
В предгорьи трусов и трусих.
1930
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
