Судя по торможению тов. Герасима, Света давно и безнадежно заснула. Гаврилычу, словом, ловить нечего.
Он ничего и не поймал, насколько помню)
Т-щ Герасим не *тормозит*, а усердно трудится над коаном двойного Му (Муму).
Ибо сказано: *Наставление по работе с коаном Му(му):*Сосредоточьтесь на этом «Му» всеми своими тремястами шестьюдесятью костями и восемьюдесятью четырьмя тысячами пор и преобразите все свое тело в один огромный поиск. Усердно работайте над ним день и ночь...и сами становитесь «Му» (с) Мумонкан
На этот аспект, кста, неоднозначно указывает сам автор: "На книгой Света зависает...". Света, заметьте, а не Тьмы
Ну так она может быть Света, а фамилиё ейное - Тьмы. Мансийка Света Тьмы, скажем)
погуглила коан Му...
Монах спросил у Чжаочжоу:
— Обладает ли собака Природой Будды?
И Чжаочжоу ответил:
— Му!
А я слышал такой вариант этой мудрой притчи.
Как-то, хорошо отведав байцзю,
Чжаочжоу подошёл к корове, нежно приобнял её и спросил :
— Обладает ли собака Природой Будды?
На что корова мудро ответила:
- А мне-то откудова знать? Я - корова. Му!
Чжачжоу тут же дрстиг просветления и пошёл за добавкой...
*достиг. Хотя...и дрстиг тоже поди)
дрстиг лучше с му сочетается))
Ах, что за сцена - прямо прелесть!
Ну наконец-то по уму!
Застыла, в барыню прицелясь
Муму.
Так и вижу собачку с задранной лапкой))
:)))
Здорово!Такой мягкий юмор проглядывает сквозь классическую трагедию, что не знаешь, плакать или смеяться...
Предлагаю вариант с более точной рифмой (и с улыбкой заодно):
В Италии навеки сгинет,
ИЛИ РВАНЁТ НА КОЛЫМУ,
Ну а Герасим наш отныне
Душевно заживет с Муму.
Ой, не там вам ответила, читайте ниже)
Спасибо за отклик!
Бедная барыня, куда ее только ни посылали, уже и на Колыму)
А рифма так точнее’ да.
А разве барныня не заслужила Колымы? Му-му по её вине погиб...
Жестокая она была. Колыма пошла бы ей на пользу, поняла бы, что к чему. Тогда бы и пожалеть её можно было.
Спасибо Вам за доброе сердце!
Да я "бедная" с иронией написала, самодурка она была еще та.
С наступающим!
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Как побил государь
Золотую Орду под Казанью,
Указал на подворье свое
Приходить мастерам.
И велел благодетель,-
Гласит летописца сказанье,-
В память оной победы
Да выстроят каменный храм.
И к нему привели
Флорентийцев,
И немцев,
И прочих
Иноземных мужей,
Пивших чару вина в один дых.
И пришли к нему двое
Безвестных владимирских зодчих,
Двое русских строителей,
Статных,
Босых,
Молодых.
Лился свет в слюдяное оконце,
Был дух вельми спертый.
Изразцовая печка.
Божница.
Угар я жара.
И в посконных рубахах
Пред Иоанном Четвертым,
Крепко за руки взявшись,
Стояли сии мастера.
"Смерды!
Можете ль церкву сложить
Иноземных пригожей?
Чтоб была благолепней
Заморских церквей, говорю?"
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
"Можем!
Прикажи, государь!"
И ударились в ноги царю.
Государь приказал.
И в субботу на вербной неделе,
Покрестись на восход,
Ремешками схватив волоса,
Государевы зодчие
Фартуки наспех надели,
На широких плечах
Кирпичи понесли на леса.
Мастера выплетали
Узоры из каменных кружев,
Выводили столбы
И, работой своею горды,
Купол золотом жгли,
Кровли крыли лазурью снаружи
И в свинцовые рамы
Вставляли чешуйки слюды.
И уже потянулись
Стрельчатые башенки кверху.
Переходы,
Балкончики,
Луковки да купола.
И дивились ученые люди,
Зане эта церковь
Краше вилл италийских
И пагод индийских была!
Был диковинный храм
Богомазами весь размалеван,
В алтаре,
И при входах,
И в царском притворе самом.
Живописной артелью
Монаха Андрея Рублева
Изукрашен зело
Византийским суровым письмом...
А в ногах у постройки
Торговая площадь жужжала,
Торовато кричала купцам:
"Покажи, чем живешь!"
Ночью подлый народ
До креста пропивался в кружалах,
А утрами истошно вопил,
Становясь на правеж.
Тать, засеченный плетью,
У плахи лежал бездыханно,
Прямо в небо уставя
Очесок седой бороды,
И в московской неволе
Томились татарские ханы,
Посланцы Золотой,
Переметчики Черной Орды.
А над всем этим срамом
Та церковь была -
Как невеста!
И с рогожкой своей,
С бирюзовым колечком во рту,-
Непотребная девка
Стояла у Лобного места
И, дивясь,
Как на сказку,
Глядела на ту красоту...
А как храм освятили,
То с посохом,
В шапке монашьей,
Обошел его царь -
От подвалов и служб
До креста.
И, окинувши взором
Его узорчатые башни,
"Лепота!" - молвил царь.
И ответили все: "Лепота!"
И спросил благодетель:
"А можете ль сделать пригожей,
Благолепнее этого храма
Другой, говорю?"
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
"Можем!
Прикажи, государь!"
И ударились в ноги царю.
И тогда государь
Повелел ослепить этих зодчих,
Чтоб в земле его
Церковь
Стояла одна такова,
Чтобы в Суздальских землях
И в землях Рязанских
И прочих
Не поставили лучшего храма,
Чем храм Покрова!
Соколиные очи
Кололи им шилом железным,
Дабы белого света
Увидеть они не могли.
И клеймили клеймом,
Их секли батогами, болезных,
И кидали их,
Темных,
На стылое лоно земли.
И в Обжорном ряду,
Там, где заваль кабацкая пела,
Где сивухой разило,
Где было от пару темно,
Где кричали дьяки:
"Государево слово и дело!"-
Мастера Христа ради
Просили на хлеб и вино.
И стояла их церковь
Такая,
Что словно приснилась.
И звонила она,
Будто их отпевала навзрыд,
И запретную песню
Про страшную царскую милость
Пели в тайных местах
По широкой Руси
Гусляры.
1938
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.