В королевстве кривых тополей я спросил у зеркал:
Если я не плыву, если берег со мною устал
Убегать от реки - мы лежим, он лежит, я лежу?
Я и сам, я и сам что угодно уже отражу.
Я река, я устала бежать, пусть бегут берега.
Пусть и правый, и левый бегут и глядят свысока.
Я сижу взаперти, моё небо стоит взаперти.
И никто не зовет: «выходи, выходи, выходи».
Утром сложно. За дверью зима и от снега светло.
Я спросила у снега: откуда дойти до метро?
Пусть со мной говорит этот светом разбавленный снег.
Я спросила его: здесь всегда не ходил человек?
Говорящие хлопья - какая внезапная чушь.
Что придумать ещё, чтобы выйти, я не нахожусь.
И никто не зовет. Перед местоимением САМ
Вырастают деревья и время бежит по лесам.
И шумят тополя, и идёт по реке пароход.
И на палубе я улыбаюсь, недавно, вот-вот.
Что там вечером? Также за дверью щебечет зима.
В королевстве упадок рассудка и честная тьма.
Заоконный фонарь утыкается взглядом в подъезд.
Но ему помогли, свет искусственный. И надоест.
На окошке на фоне заката
дрянь какая-то жёлтым цвела.
В общежитии жиркомбината
некто Н., кроме прочих, жила.
И в легчайшем подпитье являясь,
я ей всякие розы дарил.
Раздеваясь, но не разуваясь,
несмешно о смешном говорил.
Трепетала надменная бровка,
матерок с алой губки слетал.
Говорить мне об этом неловко,
но я точно стихи ей читал.
Я читал ей о жизни поэта,
чётко к смерти поэта клоня.
И за это, за это, за это
эта Н. целовала меня.
Целовала меня и любила.
Разливала по кружкам вино.
О печальном смешно говорила.
Михалкова ценила кино.
Выходил я один на дорогу,
чуть шатаясь мотор тормозил.
Мимо кладбища, цирка, острога
вёз меня молчаливый дебил.
И грустил я, спросив сигарету,
что, какая б любовь ни была,
я однажды сюда не приеду.
А она меня очень ждала.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
