Сложу ладони ковшиком
и солнца зачерпну...
У нас, обычных брошенок,
и пряник есть, и кнут.
И счастье на завалинке
пригрелось, разомлев.
И даже цветик аленький
в бокале на столе.
У нас в шкатулках лаковых
колечки-перстеньки,
у нас в авоськах латаных
кулёчки злой тоски.
И небо наше синее,
и зелень на полях.
И горе наше с именем,
простым, как три рубля.
У нас любовь не венчана,
открыты сто дорог -
по ним скитаться вечно нам
назначил бабий рок…
Сложу ладони ковшиком
и солнца зачерпну.
А камень, в небо брошенный,
пускай идет ко дну.
У каждого стихотворения существует определенная "зона охвата". И по времени, и по "территории", и по философской глубине... Чаще всего не получается выйти за границы личного "Я", изредка удаётся замахнуться на Вселенную. Хотя и внутри "Я" можно её открыть.
Здесь удалось расшириться до социального явления, что уже в плюс. Хорошему стихотворению необходимо "откровение". И здесь оно есть и помогает читателю сопереживать. И финал не трагичный, оставляет надежду на то, что и эту ситуацию можно "отпустить".
Вообще слово, вынесенное в название, несёт в себе оттенок ущербности. Подозреваю, что возникло в рамках женской конкуренции. Причем версия о мудаковатости мужика не рассматривается. А зря.
Спасибо большое! А я не умею разбирать стихи, только нравится-не нравится, не более...
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Плывет в тоске необьяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.
Плывет в тоске необьяснимой
пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Плывет в тоске необьяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывет в тоске необьяснимой.
Плывет во мгле замоскворецкой,
пловец в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на желтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей тоски не обьясняя.
Плывет в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льется мед огней вечерних
и пахнет сладкою халвою,
ночной пирог несет сочельник
над головою.
Твой Новый год по темно-синей
волне средь моря городского
плывет в тоске необьяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.
28 декабря 1961
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.