…когда фонари распускались, как гроздь бананов и
дурочки в контакте себе щекотали пах, то
ступал на карниз неведомый бес в бандане и
рассказывал прописную истину: деньги не пахнут.
я думала: деньги – самое настоящее, самое правильное,
такие маленькие, незаметные (в лифчике ли, в сапожке…) –
это за них отсыпают на-гробики-гравий, гранулы,
это за них покупают не пахнущие семьей брошки,
это за них сражаются бездымные крематории
совести, это благодаря им перестаёт чуять гниль гамлет…
я размешивала в чашке костную пыль цикория.
мне представлялось, что это правильно:
не пахнуть –
обязательное свойство любого реального, ощутимого –
санитарных районов, саднящей сверхсрочно ранки,
хорошедевочкового потаённого никотина,
нехотина стать мускусистой содержанкой,
не понюханной мной любви, не вынюханных рощ бамбуковых,
не запримеченного дыхания сан-и-паул…
синтетический вечер развешивал на балконных верёвках луковый
угар из соседских кухонь.
и ты – пахла,
и самое худшее – ты пахла, независимо от фрикций флюгера,
от наличия плёнки на окнах, от насморка или кашля –
подноготной трусостью киношного фредди крюгера,
приклеившимися к дёснам комочками перловой каши,
Двенадцать лет. Штаны вельвет. Серега Жилин слез с забора и, сквернословя на чем свет, сказал событие. Ах, Лора. Приехала. Цвела сирень. В лицо черемуха дышала. И дольше века длился день. Ах Лора, ты существовала в башке моей давным-давно. Какое сладкое мученье играть в футбол, ходить в кино, но всюду чувствовать движенье иных, неведомых планет, они столкнулись волей бога: с забора Жилин слез Серега, и ты приехала, мой свет.
Кинотеатр: "Пираты двадцатого века". "Буратино" с "Дюшесом". Местная братва у "Соки-Воды" магазина. А вот и я в трико среди ребят - Семеныч, Леха, Дюха - рукой с наколкой "ЛЕБЕДИ" вяло почесываю брюхо. Мне сорок с лихуем. Обилен, ворс на груди моей растет. А вот Сергей Петрович Жилин под ручку с Лорою идет - начальник ЖКО, к примеру, и музработник в детсаду.
Когда мы с Лорой шли по скверу и целовались на ходу, явилось мне виденье это, а через три-четыре дня - гусара, мальчика, поэта - ты, Лора, бросила меня.
Прощай же, детство. То, что было, не повторится никогда. "Нева", что вставлена в перила, не более моя беда. Сперва мычишь: кто эта сука? Но ясноокая печаль сменяет злость, бинтует руку. И ничего уже не жаль.
Так над коробкою трубач с надменной внешностью бродяги, с трубою утонув во мраке, трубит для осени и звезд. И выпуклый бродячий пес ему бездарно подвывает. И дождь мелодию ломает.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
