Если бы Бог назначил женщину быть госпожой мужчины, он сотворил бы ее из головы, если бы - рабой, то сотворил бы из ноги; но так как он назначил ей быть подругой и равной мужчине, то сотворил из ребра
она была отличницей, кудрявицей и... утописткой,
трепетной – не по понедельнико-стомавторникам или атакам
иже с ними: она вышивала глазами по небу скукоженные записки –
чтобы в учебниках стояли восьмицифрия тысяч данко.
не каких-то наполеонов!
чтобы «и в жизни», когда дворники выметают пичуг, перелетевших ирий,
следящие за взмахами их мётел большие братья, такие здоровые старшие братья,
переходили на «данко» с пробудершафтившего «слыш-ка-гиви»
и дружили с её старшим братом, как солнышко – и экватор.
и чтобы брат был – наподобие иисуса или хотя бы хоттаба ибна,
и, когда летучая акула ночи высасывала свет до зги,
к нему подходили гигантские вяленые муравьи и орали ему: «ховайсь, хиппи» –
а он бы переспрашивал: «рыбы?» – и протягивал им сорок кусков трески…
так она смотрела в небо и твердила: «вот бы я, сама, произошла не от гиббона по дауну, а от данко,
вращающего трепетный шарик, не прибегая к защите брони эверестов-плеч!»
а солнце пялилось ей в глаза.
такой штуковиной …– знаете, как впереди у танка.
и похотливо облизывала губы наложница солнца – крематорная печь.
Самосуд неожиданной зрелости,
Это зрелище средней руки
Лишено общепризнанной прелести -
Выйти на берег тихой реки,
Рефлектируя в рифму. Молчание
Речь мою караулит давно.
Бархударов, Крючков и компания,
Разве это нам свыше дано!
Есть обычай у русской поэзии
С отвращением бить зеркала
Или прятать кухонное лезвие
В ящик письменного стола.
Дядя в шляпе, испачканной голубем,
Отразился в трофейном трюмо.
Не мори меня творческим голодом,
Так оно получилось само.
Было вроде кораблика, ялика,
Воробья на пустом гамаке.
Это облако? Нет, это яблоко.
Это азбука в женской руке.
Это азбучной нежности навыки,
Скрип уключин по дачным прудам.
Лижет ссадину, просится на руки -
Я тебя никому не отдам!
Стало барщиной, ревностью, мукою,
Расплескался по капле мотив.
Всухомятку мычу и мяукаю,
Пятернями башку обхватив.
Для чего мне досталась в наследие
Чья-то маска с двусмысленным ртом,
Одноактовой жизни трагедия,
Диалог резонера с шутом?
Для чего, моя музыка зыбкая,
Объясни мне, когда я умру,
Ты сидела с недоброй улыбкою
На одном бесконечном пиру
И морочила сонного отрока,
Скатерть праздничную теребя?
Это яблоко? Нет, это облако.
И пощады не жду от тебя.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
