белогривые лошади в небе темнее мёда,
бреешь гривы им – двадцать мгновений полосок трутня…
нарисуй мегамаркером удочку, рыбку-шпротку,
насади и отбрось в ведро ангела на батуте,
подбери нимфоманку на площади витта-линча,
застрели эту девочку, юзверь всея мозиллы!
стань хирургом с рогаткой, отстреливалой приличных
на ступеньках бальзамо-колбасного магазина…
а потом, умывая руки икотой лампы,
сидя в глотке кухни – гигантского осьминога,
вспоминай, как воздух сгущался туманным кляпом
и берлоги буфетов бульдогом жевали ноги,
и линяли узлы асфальта, и мутный выдох
красил страх белых губ, раскалённых, как сковородка,
и безгривые лошади жмурились, чтоб не видеть,
как слепая рогатка им целилась в волчьи морды
Наедине с тобою, брат,
Хотел бы я побыть:
На свете мало, говорят,
Мне остается жить!
Поедешь скоро ты домой:
Смотри ж... Да что? моей судьбой,
Сказать по правде, очень
Никто не озабочен.
А если спросит кто-нибудь...
Ну, кто бы ни спросил,
Скажи им, что навылет в грудь
Я пулей ранен был;
Что умер честно за царя,
Что плохи наши лекаря
И что родному краю
Поклон я посылаю.
Отца и мать мою едва ль
Застанешь ты в живых...
Признаться, право, было б жаль
Мне опечалить их;
Но если кто из них и жив,
Скажи, что я писать ленив,
Что полк в поход послали
И чтоб меня не ждали.
Соседка есть у них одна...
Как вспомнишь, как давно
Расстались!.. Обо мне она
Не спросит... все равно,
Ты расскажи всю правду ей,
Пустого сердца не жалей;
Пускай она поплачет...
Ей ничего не значит!
1840
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
