...я сижу на плацкартной зиме.
под рукой - путь блох.
на восток от профиля - ветер плывёт, как титры.
где-то слева сантехник спускает в сапог бабло,
где-то в чае топиться пытается лапка выдры.
у меня - домовые в дырявые тычут рты
нитевидный пульс секундной, как час, сисястой;
и камин с дед-морозовым шорохом буратин,
и собачий снег, попадающий мимо пасти,
и холодный лифт от губ до воротника,
и пломбир гололёда, который не грызть на пару,
белый-белый мрак коридорного тростника,
где ни кошки, белой, как будто улыбка мавра,
ни иголки, белой, как сливки с изнанки лыж,
ни молочной вьюги, бодающей больно щёки...
.. время щёлкает до двенадцати: кыш-кыш-кыш...
где бы - киллера, чтобы время помягче шлёпнуть? -
тамбур в сторону, маски в сторону, руки вверх,
вверх снега, синицы, брови, страницу года...
...невидимка-кот старательно красит мех.
домовые глядят сочувственно. и не шкодят.
снег собачится с располневшим за май окном.
ветер дверь материт засранкой и бодигардом...
чай в стакане.
часы на полочке.
стрелки - в ком...
два ботинка.
всего лишь пара - на всю плацкарту...
Река валяет дурака
и бьет баклуши.
Электростанция разрушена. Река
грохочет вроде ткацкого станка,
чуть-чуть поглуше.
Огромная квартира. Виден
сквозь бывшее фабричное окно
осенний парк, реки бурливый сбитень,
а далее кирпично и красно
от сукновален и шерстобитен.
Здесь прежде шерсть прялась,
сукно валялось,
река впрягалась в дело, распрямясь,
прибавочная стоимость бралась
и прибавлялась.
Она накоплена. Пора иметь
дуб выскобленный, кирпич оттертый,
стекло отмытое, надраенную медь,
и слушать музыку, и чувствовать аортой,
что скоро смерть.
Как только нас тоска последняя прошьет,
век девятнадцатый вернется
и реку вновь впряжет,
закат окно фабричное прожжет,
и на щеках рабочего народца
взойдет заря туберкулеза,
и заскулит ошпаренный щенок,
и запоют станки многоголосо,
и заснует челнок,
и застучат колеса.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
