Над нами волшебный вечер купает в снегу фонарь, а ты говоришь о вечном так правильно, хоть в словарь ненужных определений садись и пиши статью. И я, повинуясь тени, почти не дыша, стою и слушаю, как реальность зажала тебя в тиски (поэтому ты банально, и, главное, по-мужски молчал), о кленовых листьях, о рыбах, об нло, о чьих-то повадках лисьих, о том, что давно прошло.
Но мы научились слушать, не то, чтобы между строк, а где-то над ними: «Ну же, я так без тебя продрог, как, если бы тот барашек… из ста миллионов звёзд… ну, в общем, мне стало страшно, что ты это всё всерьёз».
И я понесу такое, что впору сказать «не стих». Не знать бы душе покоя, да было б кому нести. Но тоненьким пульсом, робко сигналит в висок: "Держись, сейчас он нажмёт на кнопку и выключит эту жизнь"
Москва бодала местом Лобным,
играючи, не насовсем,
с учётом точным и подробным
педагогических систем.
Москва кормила до отвала
по пионерским лагерям,
с опекою не приставала,
и слово трудное ге-рон-
то-кратия — не знали, зрели,
росли, валяли дурака.
Пройдёшься по сентябрьской прели -
глядишь, придумалась строка.
Непроизвольно, так, от сердца.
Но мир сердечный замутнён
на сутки даденного ксерокса
прикосновением времён.
Опережая на три года
всех неформалов ВКШ,
одну трагедию народа
постигла юная душа.
А нынче что же — руки в брюки,
гуляю, блин, по сентябрю,
ловлю пронзительные звуки
и мысленно благодарю.
1988
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
