Знаешь, когда нет слез, говорят – беда съедает нутро.
У меня нет слез, но это еще терпимо.
У меня нет слов, немая бреду в метро
И теряюсь в безликой толпе, что проплывает мимо.
И боль моя растекается под подошвами многих ног,
Как стекляшка брызжет в стороны, разлетается на куски.
Мне хочется виснуть на их рукавах: «Почему не смог
Он?» - спрашивать у всех подряд, обезумев от своей тоски.
Знаешь, я скулю по ночам среди стен, за которыми любят.
Я дышу едким дымом, разгоняя тень по углам.
Почему все они совсем близко, все эти люди,
А его навсегда… Дом вздыхает, оседает по швам.
Новый день. Солнце снова колотит кулаком в висок.
Меня меньше и меньше, я таю как изо льда.
Я не знаю что ты задумал, решил, не смог…
Только я исчезаю… Ты знаешь, да?
На окошке на фоне заката
дрянь какая-то жёлтым цвела.
В общежитии жиркомбината
некто Н., кроме прочих, жила.
И в легчайшем подпитье являясь,
я ей всякие розы дарил.
Раздеваясь, но не разуваясь,
несмешно о смешном говорил.
Трепетала надменная бровка,
матерок с алой губки слетал.
Говорить мне об этом неловко,
но я точно стихи ей читал.
Я читал ей о жизни поэта,
чётко к смерти поэта клоня.
И за это, за это, за это
эта Н. целовала меня.
Целовала меня и любила.
Разливала по кружкам вино.
О печальном смешно говорила.
Михалкова ценила кино.
Выходил я один на дорогу,
чуть шатаясь мотор тормозил.
Мимо кладбища, цирка, острога
вёз меня молчаливый дебил.
И грустил я, спросив сигарету,
что, какая б любовь ни была,
я однажды сюда не приеду.
А она меня очень ждала.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
