– Дон Маркус, зачем вам разноцветные шарики на шляпе?
– А, шарики? Чтобы внимание дам от лысины отвлекать.
– Потрогать можно? – Полуутвердительно полуспросила Розовая пантера, сладко потянув сначала свою переднюю розовую половину, а затем заднюю, растопырив при этом пальцы с черными когтями. Когти легко отразили нападение солнечного луча и плотоядно вгрызлись в утоптанную землю внутреннего дворика замка.
– Только когти при этом лучше спрятать! – Марко в шляпе с шариками поспешно вышел прочь, гремя ключами, машинально наклеивая марку на ворота замка.
Из-за необъяснимой привычки маэстро все двери пестрели кусочками большого мира, обещая наслаждения и развлечения. Впрочем, это даже интересно и поучительно. Ведь Марко приклеивал эти кусочки бумаги не вразнобой, а чётко по карте. Если марка кричала про Северный полюс, то в гостиной-Общалке она была расположена именно на полюсе. Если вы видите на марке Москву, то не сомневайтесь, что она наклеена именно там, где и должна быть эта большая и шумная деревня.
– Все в кого-то превращаются, процессы описывают, может, мне в слона трансформироваться? Есть же вервольфы, а будет верэлефант, – это Чайка влетела в беседу, – буду ходить неспешно, страдать манией величия и комплексом неуклюжести, и ник себе возьму типа «Грация кирпича»… Нет, я возьму себе ник «Кирпичный слон», о! Клецк!
Чайка напыжилась, растопырила все пёрья и мелко, с гудением завибрировала. Марко поспешно вернулся с бухтой проводов на плече, размотал, подключил клеммы к чаиным перьям, и в гостиной сразу же замигала иллюминация, закрутились шутихи и взорвался салют. Китайская гирлянда только-только успела спеть «Хэппи бёсдэй», как Чайка трансформатировалась в небольшого аккуратного покрытого кирпичной крошкой слона. Он помотал головой, отчего хобот змеисто протанцевал индийский танец Шивы, неуверенно сделал несколько шагов задними ногами (у чаек две лапы, смею вам напомнить, и шагать сразу четырьмя с непривычки нелогично!). Передние ноги остолбенели, увидев перед собой задние, потеряли уверенность, и слон вошёл головой в газон, подмяв под себя хобот. Случился небольшой Бада-бум, и когда рассеялись клубы чёрно-белого дыма, то все увидели слегка обиженную Чайку, как ни в чем ни бывало чистящую угольные края перышек.
– Неуклюжий Эл, – прощелкала она клювом и взлетела на крышу полосатого шатра, в котором бесплатно продавались напитки.
– Чайка, ты зря в слона превращаешься, у него грация не твоя. А твоя — она такая плавная и летящая черно-белая два в одном, – это Волч выспалась в кои-то веки, выползла из-под гобелена и с удовольствием поддержала светскую беседу. – Ты, Чая, как диалектика, вся такая двуединая. А когда летишь и сильно крыльями машешь, то твоя дуальность размывается и воссоединяется в серый цвет, превращаясь в единую точку зрения. Хорошо тебе, бур-и-вестница!
А он, мятежный, просит дури,
Как будто в дури он другой!..
Волч прилегла на хвост гобелена и сладко зажмурилась. Ей вспомнилось самое начало своей истории. Как она нашла эту чудесную гостиную-Общалку с любимым гобеленом путем глупого заблуждения в лесу. Но если бы она не заблудилась, то и не нашла бы замок, и всех его обитателей, с которыми так здорово светски беседовать…
Дело было, конечно же, так, как оно и было. Неторопливо с крейсерской скоростью километров двадцать в час она бежала по утреннему лесу. Лес, само собой, был необычным. Если на него смотреть ненаправленным рассеянным взглядом, то все в порядке: деревья, как деревья, трава, как трава, корни… ну, корни, они везде корни, даже если их теряешь… А вот если посмотреть на лес в упор, то его очертания начинают колебаться и искажаться, как это всегда случается во сне. Этот процесс еще Кастанеда описывал, так что, если кому интересно, гугл ту ю к первоисточнику, чтобы всю книгу здесь не пересказывать.
Ну, так и вот. Бежала эдак Волч по лесу, сочиняла на ходу чукотскую народную песню «Что вижу, то пою» и тут же исполняла. Это получалось своеобразно (А вы пробовали во время бега петь? Вот то-то). В гармонию астматично врывались шумные вдохи и выдохи, придавая ей абсолютно немузыкальные моменты. Слава богу, зрителей не было. А когда никто не слышит, что ты там орешь, то кому какое дело, насколько это выходит правильно? Главное, что от большой души и доброго сердца. Ведь в чем прелесть караоке? Думаете в том, чтобы максимально похоже спеть песню? Нифигушки подобного! Прелесть в звукоизвлечении знакомой мелодии, а когда тебе еще и слова подсказывают, то вообще полный сервис и удовольствие! А вы говорите: очки, баллы… Хвост – вот, что главное!..
Бежала Волч, бежала и набежала на один особо зловредный корень, который талантливо замаскировался под тень. И когда волчья нога уверенно на него ступила, тот по-борцовски ухватил носок, резко дернул и перекинул противника через себя носом в тропинку. Волч не борец, Волч — боец. Ох, и досталось же этому худосочному! Моментально (в течение минут десяти) корень был изгрызен. И неплохая, скажу я вам, мочалка получилась. До сих пор можно мыться...
Лес неуловимо изменил свои очертания (а он это делал с периодичностью фиг знает пять в периоде), и теперь было совершенно непонятно, куда дальше бежать. Слегка озадаченная Волч бодро побрела туда, куда указывали пальцы лап, то есть в направлении «Иди туда, не знаю, куда дойдешь и дойдешь ли, дорогуша!»… Вот в этом-то направлении строго по азимуту Волч шла в течение мало-мальски длительного времени, пока не вышла на поляну, посреди которой лениво раскинулся Замок «Решето» со окрестности, прудом с лягушками, шатром с напитками, воротами с марками и прочими прелестями псевдосуществования. Да, и с гобеЛенами. Особенно с тем, длинным, на котором так удобно спать, завернувшись в щедро змеящийся по полу хвост…
Одесную одну я любовь посажу
и ошую — другую, но тоже любовь.
По глубокому кубку вручу, по ножу.
Виноградное мясо, отрадная кровь.
И начнётся наш жертвенный пир со стиха,
благодарного слова за хлеб и за соль,
за стеклянные эти — 0,8 — меха
и за то, что призрел перекатную голь.
Как мы жили, подумать, и как погодя
с наступлением времени двигать назад,
мы, плечами от стужи земной поводя,
воротимся в Тобой навещаемый ад.
Ну а ежели так посидеть довелось,
если я раздаю и вино и ножи —
я гортанное слово скажу на авось,
что-то между «прости меня» и «накажи»,
что-то между «прости нас» и «дай нам ремня».
Только слово, которого нет на земле,
и вот эту любовь, и вот ту, и меня,
и зачатых в любви, и живущих во зле
оправдает. Последнее слово. К суду
обращаются частные лица Твои,
по колено в Тобой сотворённом аду
и по горло в Тобой сотворённой любви.
1989
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
